недорогим, даже без конюшни: простой дом в два этажа с двускатной изогнутой крышей и резными деревянными ставнями на окнах и дверях, который приткнулся изнутри к самой городской стене, словно собирался под неё забиться и спрятаться. Прямо перед входом – выложенная серым камнем жаровня из цемента, и над ней греется чайник.
Из-за приоткрытой резной створки окна доносился какой-то разговор на два голоса. Даже со стороны было ясно: там обсуждают что-то очень интересное. И казалось, чтобы понять, о чём говорят, было достаточно увидеть тех, кто разговаривает.
Значит, посетителям тут рады. Даже если это такие сомнительные гости, как он, – лицом варвар, а по занятиям бродячий мастер боевых искусств. Причём высоченный, с длинными, как у отшельника, светлыми волосами, завязанными в хвост, и одеждой, что стала серой от дорожной пыли.
Уже по цвету волос, светлой коже и огромным синим глазам (так что он даже не пытался перекрашивать волосы, пытаясь сойти за своего) было ясно: он варварской крови и непокорного нрава. У него даже сословия нет, а верность правящему императору зыбкая – такая же зыбкая, если говорить начистоту, как и власть теперешнего императора.
Ему ни на мгновение не позволяли забыть, как мало он значит и где именно находится. Горностай уже привык, что в Поднебесной таким, как он, всегда будет место только где-нибудь в стороне, на самом краю общества.
Но тем легче тебе дышится, когда, по выражению древних поэтов, «странствуешь среди рек и озёр». Это означало бродить по диким местам в поисках уединения или, напротив, грозных испытаний – смотря по тому, чего требует прямо сейчас процесс твоей культивации. А ещё иногда сражаешься за свою жизнь…
Вот и сейчас Горностай пришёл в этот городишко.
Это было ещё одно из вереницы поселений, что попались на его почти бесконечном пути на Небесный Турнир. Многие из этих городишек были построены по стандартному квадратному плану и, как умели, копировали столицу. Но всё равно каждый из них чем-то отличался и в каждом поджидала какая-то своя, непохожая на другие опасность.
Чем будет опасен этот город – он пока не знал и даже не пытался предугадать. В таких делах он полагался не на рассуждение, а на то, куда прямо сейчас ноги несут. Пусть даже это чутьё и заводит его порой в места странные.
Он хотел потихонечку, без приключений, остановиться в гостинице. Пристроиться в этот «Уголок Спокойствия», раз уж через ворота пропустили, и тихо делать свои дела. Но прямо на пороге внезапно заинтересовался этим разговором.
Без всякого плана, просто поддавшись чутью, остановился возле окна и незаметно заглянул внутрь, чтобы увидеть тех, кто так яростно разговаривал. Ему хотелось понять, что там происходит, но и в то же самое время остаться пока незамеченным.
Изнутри нижний зал гостиницы смотрелся тесным, но уютным. Стены обшиты деревом, с потолка свисают цилиндры бумажных фонариков, немного пахнет подогретым кислым вином.
Те двое, что разговаривали, сидели прямо тут, под открытыми ставнями, и свет из окна ложился прямо на стол между ними. На столе белели опустевшие пиалки, а саму его поверхность ещё много лет назад кто-то расчертил на квадраты, превратив в поле для игры в «Окружение».
Именно в неё и играли те, кто разговаривал, причём вместо камушков им служили фасолевые бобы: белые и красные.
Мастерство игроков было достаточным, чтобы Горностай оказался не способен с ходу оценить позицию. Нет, это была не детская стратегия, когда игрок пытается во что бы то ни стало окружить противника, хотя прекрасно понимает, как легко от этого защититься. Напротив, игроки были достойны игры, и Горностай не мог с ходу определить, у кого преимущество. Оба игрока учитывали в своих ходах всю доску, оба явно не стремились к ничейной «вечной жизни», а из позиций он смог опознать только «громоздкую пятёрку».
Белыми фасолинами играл тощий мальчишка, в сорочке без рукавов и с немыслимо всклокоченными волосами, подвязанными когда-то белой повязкой. Его кожа была загорелая от долгих странствий под южным солнцем, а дорожная пыль так сильно пропитала его одежду, что Горностаю казалось, будто он может ощущать её запах.
А красными фасолинами орудовал пожилой серьёзный монах лет пятидесяти. Даже просто сидя у окна, монах выглядел каким-то незаметным, и даже его обритая голова была какой-то тусклой. Как и положено настоящему монаху, даже в гуще жизни он был от неё словно бы в стороне.
Было заметно, что эти двое разговаривают уже довольно давно и даже на столе перед ними уже не первая их партия. Горностай с трудом удержался от того, чтобы утонуть в потоке попыток угадать, как эти двое здесь оказались и что их связывает, – а вместо этого навострил уши и попытался разобрать, о чём они говорят.
– А правду говорят, к городу приближаются отряды мятежника, которого называют Красная Панда? – заметил мальчишка и выставил свою фасолину.
– Может быть, и так, – отозвался монах и выставил свою по диагонали в сторону. Он легко разглядел ловушку Поникшего Лотоса и одним удачным ходом разрушил этот замысел.
– Неужели вас это не беспокоит?
– А