Синарьен думает, что я его терпеть не могу, чем догадается, что любовь во мне корни пустила много лет назад. Это причинит и ему, и мне боль.
Только где грань этой боли? И сможем ли мы в будущем остановиться?
Я отошла к двери и попыталась ее открыть. Но та не поддалась.
– Уходи, Синарьен… ин-тэ.
– Значит, добровольно спать со мной ты не согласна?
– Я никак не согласна, – отрезала и дернула дверь.
– Из-за него, да?
– Кого?
Меня передернуло. Что он уже себе напридумывал?
– Думаешь из меня идиота сделать? Как его зовут? Бес? Что за имя такое?! Его ты любишь, да?
– Что ты…
Хотела сказать «несешь», но…
– Бессон его зовут, – брякнула от злости. – Люблю и схожу с ума по нему. Ясно тебе?
Зачем я это делала, провоцировала, не знаю. Наверное, мне хотелось вернуть того, доброго и внимательного Синара, изобретателя и искателя, который боялся ко мне подойти и обидеть, терпел холод и сопротивлялся тяге, сходя с ума, но не нарушал данное слово.
Но его здесь нет. Он остался там, в бесконечной мертвой пустоши, где черный песок заменяет грунт, где в небе трепещет фиолетовое пламя Черты, где ночью хищников вокруг замка больше, чем звезд на небе.
Я судорожно прошептала, глядя через плечо:
– Оставь меня. Уходи.
Но принц стал еще темнее, шагнул вплотную и почти прогарчал:
– Я возьму то, зачем пришел. Мне плевать, кого ты любишь. Потерпишь.
Дернув меня за руку, развернул по оси и прижал к стене всем телом. Будто собирался слиться со мной буквально. Я вдруг вспомнила, каким он жутким был после яда оски, и окаменела. Не хочу так, но сама подвела его к этому краю.
Ткань сорочки затрещала, скользнула по бедрам, мужские пальцы заметались по телу, царапая, сжимая, причиняя приятную боль.
Я неловко оттолкнулась, но любовь так глубоко въелась в поры, что я едва дышала от страсти.
На Синарьене оставались светлые штаны, когда он подхватил меня под ягодицы и практически бросил на кровать. Я попыталась отползти, перекатиться на другой край огромного ложа, но меня потащили назад.
Я не кричала и не умоляла. Это бессмысленно. Я хотела ему помочь, действительно хотела. Но не так! Лаской, теплом…
Но он ничего не понял.
Синар не целовал меня, не нежничал и ничего не говорил больше. Он действительно брал.
Сдернув завязки со штатов, навалился и подтянул меня к себе, словно безвольную куклу. Широко раздвинув мои ноги, лишь на миг замер. Будто засомневался.
– Я буду тебя ненавидеть… – захлебываясь злостью и неудержимой страстью, прошептала я. Сдавила пальцами его плечи, сцепила зубы, чтобы ничего лишнего не сказать.
Синарьен, совсем побледневший, незаметно кивнул, дернул уголком губ вниз и, придерживая мои ноги, погрузился на всю длину. Жестко. До глухого удара. Поморщился. Словно наказывал и себя, и меня.
Было странно. Горячо. Приятно.
И больно. Что он все-таки переломил меня, сделал по-своему.
Впервые