потому что спать хочется зверски.
– Давай, пошли погуляем. Тут станция.
Я слегка неловко спускаюсь, больно задевая боком острый угол полки. Вот же ж… и главное, сам дурак, винить некого.
– Тут дядька Еремей велел выходить на станцию, он с этим, смешным, пошёл договариваться, чтоб нас в вагон второго классу взяли! Здорово, да? Поедем, как благородные!
Тень была внутри.
Савка тоже. Надо что-то с ним делать. Но что? Вернуться туда и затребовать к себе детского психолога?
– Еремей его охранять подрядился, – поясняю Метельке. – Этого… как его… советника.
– Титулярного советника, – Метелька поправляет меня. – Хороший чин. Дворянский. И с окладом почти в триста рублей…
– В месяц?
– В год. Плюс часто ещё квартирные положены, – Метелька принялся загибать пальцы. – Пошивочные, на построение мундиру. На дрова… но тут как где, порой и не отчисляют.
Мда. И снова не понимаю, много это или мало.
Свои деньги, припрятанные в приюте, я, точнее Метелька, которому это и было поручено, передал Еремею. Так оно и толку больше, и сохраннее.
– …но берут не просто так, а… – Метелька продолжал вещать что-то там про советников, точнее титулярных советников, потому что были и другие, а я разглядывал городок.
Вокзал здесь располагался на возвышении, а потому сам город с растекающимися улочками, разрезавшими разнокалиберную массу домов, был неплохо виден. Блестели на солнце купола храма, издали казавшегося белоснежно-сахарным. Его окружали такие же белые, будто ненастоящие дома.
– Что за место?
– Вилецк, – пояснил Метелька. – Так, мелкий городишко…
Чистый.
Или это издалека кажется? Вон там и зелень клубится, пусть и серая в моих глазах, но я-то знаю, что она зелёною быть должна. А средь неё проглядывают черепитчатые крыши. И только где-то совсем уж далеко, почти спрятанные в туманах и их же плодящие, прорисовываются трубы заводов.
Вокзал здесь был под стать городу, небольшой и опрятного виду.
– А где они всё-таки? – я покрутил головой, шею разминая. Ни Еремея, ни Лаврентия Сигизмундовича на станции не наблюдалось.
– Обедать пошли, – Метелька скорчил гримасу. – В ресторацию. А нам вот… сказал, чтоб пирогов взяли. Будешь?
– Буду, – я прислушался к себе и понял, что действительно буду, желательно, чтоб побольше и с мясом. – А не опоздают они с ресторацией?
– Нет, тут час стоит. Так что можем и прогуляться.
Не то, чтобы сильно хотелось, но делать всё одно было нечего. Пирогов мы прикупили у толстой одышливой тётки, которая заверила, что пироги найсвежайшие, а заодно уж налила домашнего компоту. И если не придираться, то получилось не хуже, чем в ресторации.
Есть мы устроились тут же, на лавочке, чтоб поезд из виду не выпускать. Метелька, хоть и храбрился, но явно опасался, что тот уедет, а мы вот останемся.
Жевали.
Глазели.
На поезда, что вытянулись по рельсам – помимо нашего стоял ещё один, столь же неказистый, хотя с вереницей блестящих свежей краской вагонов. На пухленькое, какое-то одновременно