что камеры необходимы для безопасности, вот для них и установили эту бутафорию. Вернее, камеры-то настоящие, но они не работают, не подключены… Вот так.
– Я понимаю вас и не выдам, конечно. Но согласитесь, что в данной ситуации, если бы камеры работали, то полиция быстро вычислила бы убийцу, если это, конечно, не несчастный случай.
Итак, Женя узнала главное – нет камер. Но что в этом ценного? Ребров наверняка уже об этом знает, достаточно поговорить со старшей по подъезду. И та скажет, что камеры временно не работают, соврет, потому что ей наверняка приплачивают хозяева сдаваемых квартир. Так что посмотреть, кто находился рядом с квартирой Охромеевой в момент убийства, что за мужчина, здесь ли живет или был в гостях, не удастся.
Результатом разговора с хозяйкой, равно как и демонстрирования слабых артистических способностей Жени, был ноль. Все усилия оказались напрасными. Она ничего ценного не узнала. Да и на что она рассчитывала, когда расспрашивала всего лишь квартирную хозяйку? Что такого нового, необычного, интересного она могла рассказать о любовниках, снимающих ее квартиру?
Соседка, прибирающая эту квартиру, могла знать гораздо больше. Но никакой фантазии Жени не хватило бы, чтобы хотя бы предположить, какого рода подробности могли бы приоткрыть тайну смерти Валентины Троицкой, намекнуть на мотив убийства, не говоря уже об имени самого убийцы. Ну, встречались люди и встречались.
Пора было закругляться, заканчивать разговор, пока не поздно, пока не приперли к стенке и не спросили в лоб, а кто ты, собственно, такая. Но разве могла Женя предположить, что произойдет в следующую минуту, когда она приняла такое решение?
Дверь в квартиру была распахнута, и Женя из спальни видела, что Ребров с Журавлевым все то время, что она беседовала с хозяйкой, курят и разговаривают на лестничной площадке.
И вдруг в квартиру спокойно, минуя двух увлеченных разговором следователей, вошла женщина. Глубоко беременная. В белом платье, украшенном вышивкой, красивая и нежная, как и подобает выглядеть женщине в ее положении. На плече ее висела розовая сумка, свободными руками она придерживала живот, словно он уже и не мог держаться без помощи, настолько был большой и сильно выпирал.
«Там мальчик», – подумала Женя.
Женщина беспрепятственно подошла к двери спальни, заглянула туда, увидела Женю с Охромеевой, оглянулась, словно боясь, что ее кто-то увидит, и решительно шагнула в комнату. Несколько секунд смотрела на кровать, потом тихо так заскулила, отпустила свой живот и платочком, зажатым в правой руке, промокнула выступившие слезы.
– Где он? – наконец, всхлипнув, спросила она, обратившись к женщинам. – Ну где? Мне скажет кто-нибудь?
– А вы кто? – строго спросила Людмила Петровна.
– Здесь где-то должен быть мой муж, Алексей Хованский. – Женщина уже плакала в голос.
Людмила Петровна смотрела на нее почти с таким же выражением