надрались зелья и просто дерут горло, как типичные мартовские кошки. То есть ещё не осознавал это как личный вызов, ведущий к его полному поражению их красотой и слаженностью их дуэта.
Хотя, какой красотой, о чём речь? Ведь Алекто была просто хорошенькая, да и только. А Мегера – зловеще шикарна! Так что ни о какой усредняющей их вместе красоте не было и речи. Внутри него.
«Обе они просто-напросто восхитительны!» – восхищался Банан.
«Только и всего!» – спорил с ним Аполлон, не желая сдаваться.
Ведь Банан, сидя в бешено мчащемся по городу ослепительно белом «Марке» Мегеры, неосознанно уже предвосхищал это своё восхищение ими обеими, пока они вдохновенно пели, пытаясь вовлечь его в свой кураж на квартире Мегеры. И наутро наклеить ещё одну серебристую звёздочку на фюзеляж «Марка», вписав его в свою историю их персональных Я.
Что потребовало от Аполлона тут же завести на каждую из них по отдельной учётной карточке. Как бы они ни старались тут своими песнями смехшать свои карточки в одну потрёпанную колоду всех представительниц прекрасного пола в это сумрачное время «Меча и Орала».
Тем более что меч у Банана, как известно, был, а вот орала не было. И уже давно. И теперь с новой силой орало напомнило их перепачканными в помаде ртами о его любимом оральском море, в котором он ранее так любил купаться – в ласковых волнах волнующих ласк. Когда какая-нибудь раскосая ласка в Пусане нежно ластилась к нему и хищно показывала свои ослепительно белые зубы. И то и дело игриво его покусывала, делая наслаждение ею ещё более острым. Привнося в это впечатление от её игры свою перчинку. Ведь наслаждение без боли не так впечатляет, как то неопределённое ощущение, когда ты и сам не знаешь, то ли она сделает тебе безумно приятно, то, вдруг, больно, слегка куснёт тебя, то снова заставит тебя об этом навсегда забыть и трепетно погрузиться в её глубочайшую нежность. Раз за разом, до самых её глубин. То вновь неожиданно вернёт тебя резцами острого наслаждения к своей реальности! И, улыбнувшись, снова позволит тебе ненадолго о себе и обо всём забыть, покачивая тебя на этих ласковых волнах своей игры в оральское море глубочайшей любви к тебе! Гораздо более откровенной и искренней, чем все те, кто позволял тебе уже без неё на этих волнах искриться её, её ослепительно яркими плазменными бликами экстаза! Закручивая тебя в белоснежные буруны воспоминаний. О её резцах! И если ещё и крича от боли и наслаждения, то уже, как чайки, в пронзающей душу тоске по былому счастью!
Но, конечно же, как истинный джентльмен, он сделал вид, что внутри него совершенно ничего не происходит, предпочтя остаться для них миражом, а не очередным куражом. Который ещё подумает над тем, стоит ли ему уплотняться и врываться в их сонно мурлыкающую реальность – прямо в спальню! И таять там у них на устах, как мармелад.
Глава 3
Расцвела зима, окутав своей сияющей фатой всё своё юное существо.
Недавно откинувшись из тюрьмы, Алекто была без сапог, что