Иосиф, которого постановления и заповеди теперь должны быть изложены, был из фамилии очень знатной и из числа первых в своем городе, называемом Тмуис, прилежно изучил не только египетское, но и греческое красноречие, так что с нами или теми, которые вовсе не знали египетского наречия, изящно объяснялся, не как прочие чрез толмача, а сам собою. Когда он узнал, что мы желаем его наставления, то, сначала спросив, не родные ли мы братья, и слыша от нас, что мы связаны не плотским, а духовным братством и что с начала нашего отречения от мира всегда соединены нераздельным союзом, как в странствовании, предпринятом нами обоими для духовного воинствования, так и в подвигах киновийских, начал так говорить.
«Многие бывают роды дружества и товарищества, которые разным образом соединяют род человеческий союзом любви. Некоторых заставляет входить в общение предварительная рекомендация сначала знакомства, а после – дружества. Между некоторыми некоторый договор или условие даяния и принятия заключали союз любви. Некоторых связывало узами дружбы подобие и соучастие в торговле, или в воинствовании, или искусстве и науке, чрез что даже жестокие сердца так свыкаются, что даже и занимающиеся разбоем в лесах и горах, и утешающиеся пролитием человеческой крови соучастников в своих злодеяниях любят и ласкают. Есть и иной род любви, которая основывается на инстинкте самой природы и на законе кровности, по которой соплеменники, или супруги, или родители, или братья и сыны естественно предпочитаются прочим, что свойственно не только роду человеческому, но и всем птицам и животным.
Ибо по побуждению природного расположения они так охраняют и защищают своих птенцов или щенков, что часто за них даже не боятся подвергать себя опасностям и смерти. Наконец, и те роды зверей, или змей, или птиц, которых несносная свирепость и смертоносный яд разлучают и отдаляют от всех, каковы василиск, единорог, гриф, которые самым видом гибельны для всех, как говорят, однако ж, по общности своего происхождения и свойства, бывают между собою мирны и безвредны. Но как видим (то есть, сколь очевидно) то, что все эти сказанные роды любви общи злым и добрым, и зверям, и змеям, также известно и то, что они не могут пребывать до конца. Ибо часто прерывает и разделяет их расстояние мест, забвение от времени и другие причины. Ибо, как они обыкновенно приобретаются разными союзами: или корысти, или похоти, или сокровности и разных потребностей, так и расстраиваются по случаю встретившегося какого-либо раздора.
Итак, между всеми этими есть один род любви нерасторжимый, который основывается не на знатности знакомства, не на важности должности или чина, не на договоре каком-либо или на нуждах естественных, но на одном сходстве добродетелей. Эта, говорю, любовь ни в каких случаях никогда не пресекается, не только расстояние мест или времен не может ее разлучить или подавить, но и смерть не прерывает ее. Это есть истинная и неразрывная любовь, которая одинаковым совершенством и добродетелию друзей скрепляется. Однажды заключенный союз ее не прервут ни разность желаний,