одна, позволяю подавленным эмоциям пробиться наружу. Из меня вырывается отчаянный крик.
Боль. Она стала верной спутницей и отказывается уходить. Можно подумать, хитросплетённый кокон окутывает со всех сторон в своих невыносимых объятиях. Я срываюсь на хриплый плач, горький поток слёз умывает лицо. Жуткая обида душит из-за всего происходящего вокруг: из-за несправедливости судьбы и отсутствия возможности быть с тем, с кем хочу находиться рядом больше всего на свете; из-за жениха, который считает, что имеет право распоряжаться моей жизнью как пожелает; из-за отсутствия защиты и опоры рядом.
Но сильнее всего меня ранит осознание, что рядом с Русланом, некогда самым близким и родным, я почувствовала себя так, будто нахожусь с чужим человеком. С тем, кому плевать на меня. С тем, кто ненавидит. И с тем, кто в два счёта нашёл замену и не вспоминает. Понимаю, он имеет полное право.
Сидя в этом джипе рядом с ним, меня одолевала жгучая злость. Не хотелось показываться ему в подобном состоянии. Демонстрировать, насколько жизнь опустила Лизу Астахову. Плюс ко всему я жутко бесилась от того, что он был вынужден везти свою лживую бывшую в общежитие, хотя сам предпочёл бы провести время в компании очередной секс-подружки. И я сделала худший выбор из всех возможных: в очередной раз солгала. Не смогла найти в себе сил ещё сильнее упасть в его глазах. Выглядеть жалкой и умолять о прощении. Рассказывать о том, насколько дерьмовая моя судьба. Стыдно признаваться, что семья продала тебя монстру в руки ради выгодного контракта. Что я товар…
Захотелось сделать ему так же больно, как было мне в тот момент. Чтобы Князев мучился и страдал, а не по туалетам зажимал ту длинноногую брюнетку и всех девушек, проходящих через его постель. Невзирая на свой обман и утаивание о наличии жениха, я никогда не изменяла Руслану. Даже в мыслях не было взглянуть на другого ни до отношений, ни после. А он… кобель!
И вот я осталась одна, без копейки в кармане, непонятно где. На холодном ветру, пронизывающем до самых костей. Раздетая, побитая, как собака, и униженная.
Дрожащими руками достаю смартфон из кармана бомбера Егора и набираю номер дяди по памяти. В этот самый момент мне просто жизненно необходимо получить поддержку от семьи. От людей, которые должны быть ближе всех на свете: помогать, поддерживать, подбадривать. Говорить, что всё пройдёт, и я справлюсь, главное – не вешать нос.
Всхлипнув, прикладываю телефон к уху в надежде услышать дядю и принять протянутую руку помощи, но спустя три длинных гудка меня сбрасывают и так несколько раз. Я стою и не знаю, что делать: ехать в общежитие и продолжать жить, притворяясь, мол, ничего не произошло? Спустить с рук этот низкий поступок Демьяну и ждать следующей попытки изнасилования? Нет, так больше не может продолжаться.
Вытерев с лица слёзы, вызываю такси, но не в общагу, а в дом Астаховых. Пусть дядя в конце концов посмотрит на мой внешний вид и увидит последствия действий Шведова – младшего.
Всю дорогу волнение стягивает низ живота – можно подумать, еду на экзамен. Я не строю в голове диалоги, не пытаюсь составить речь. Пру, как танк, наобум.
– Подождите,