своей жизнью – папоротники достигали человеческого роста, мхи светились фосфорическим светом, а цветы поворачивали свои головки ей вслед. Она узнавала некоторые целебные травы, но они были другими – мощнее, агрессивнее, словно вобравшими в себя дикую силу этого места. Прикосновение к листу незнакомого кустарника оставило на пальцах ощущение легкого ожога.
Страх не отступал, он стал ее тенью, холодным спутником. Но теперь в нем появилась новая нота – невольное восхищение перед этой первозданной мощью, перед этой сложной, опасной красотой. Она была лишь крохотной песчинкой, занесенной ветром в этот огромный механизм. Но она была здесь, она шла.
У ручья с черной водой она остановилась передохнуть. Вода была ледяной, отдавала железом и тиной. Подняв голову, Эмилия замерла. На другом берегу, неподвижный, как изваяние, стоял олень. Его шерсть отливала лунным серебром, а рога, ветвистые и темные, казались частью окружающих деревьев. Но глаза… они горели мягким, разумным светом звезд. Он смотрел на Эмилию без страха, без враждебности – лишь с бесконечным, древним любопытством. Мгновение растянулось, стало вечностью. Два мира смотрели друг на друга через поток черной воды. Затем олень чуть склонил голову – жест понимания или прощания? – и растворился в тенях так беззвучно, словно его и не было.
Кто ты? Знак? Хранитель? Предупреждение? Ответов не было. Но встреча странным образом успокоила ее. В этом Лесу была не только тьма.
Она пошла дальше, еще внимательнее вглядываясь в переплетение ветвей и корней. Лес словно играл с ней. Тропа под ногами не раз пыталась увести ее к топям, заманивая светящимися болотными огоньками, или в непролазные заросли колючего кустарника. Но Эмилия вспоминала бабушкины уроки: "Не верь глазам, верь ногам и сердцу Леса". Она закрывала глаза, прислушиваясь к едва уловимой вибрации земли, к направлению ветра, к чуть заметному изменению запахов – и находила верный путь.
К вечеру сумрак загустел почти до полной темноты. Она вошла в Старую Рощу. Деревья-исполины стояли здесь так плотно, что их кроны сплелись в сплошной, непроницаемый купол. Под ним царил мрак и абсолютная, давящая тишина. Ни шороха, ни писка, ни вздоха ветра. Воздух был тяжелым, спертым, пах древней пылью и тленом. Здесь время остановилось много веков назад. Эмилии стало по-настоящему страшно. Это место было чуждо жизни, чуждо всему человеческому. Здесь нельзя было оставаться.
Усталость свинцом налила ноги, но она заставила себя идти быстрее, почти бежать, спотыкаясь о невидимые корни, продираясь сквозь завесы паутины, липкой и холодной. И в этот момент она услышала его.
Звук родился не в какой-то точке – он возник из самой тишины, заполнил все пространство, проник под кожу, заставил вибрировать кости. Низкий, глубокий, рокочущий. Рычание. Полное такой мощи, такой первобытной ярости, что кровь застыла в жилах. Но в нем слышалось и что-то еще. Что-то похожее на… бесконечную боль.
Он был здесь. Хозяин Леса.
Глава 3: Золото во Тьме
Рычание