обольстительного и недосягаемого парня в школе?
Ну, нет, обойдется.
Твердо решив подавить всю эту хрень в зародыше, я заставляю себя еще раз посмотреть на его лицо. И на сей раз, когда наши взгляды встречаются, понимаю, что, даже если я вдруг начала вести себя как банальная дура из слезливого романа, это совершенно неважно.
Один взгляд – и мне становится ясно, что этот темноволосый парень с непроницаемыми глазами, явно готовый посылать всех и вся, не может быть героем ничьего романа. И уж подавно героем моего.
БОЛЬНО КУСАТЬСЯ
УМЕЮТ НЕ ТОЛЬКО
КОРОЛЕВЫ ВАМПИРОВ
Твердо решив, что эта дуэль взглядов, немного отдающая демонстрацией его превосходства, должна прекратиться, я пытаюсь отыскать хоть что-то, чтобы разрядить напряжение. И прихожу к выводу, что лучше всего просто-напросто ответить на то, что он мне сейчас сказал.
– Кто умеет больно кусаться?
Он протягивает руку, берет со столика фигурку королевы и показывает ее мне:
– По правде говоря, она далеко не милашка.
Я воззряюсь на него:
– Это же просто шахматная фигура.
Его черные обсидиановые глаза блестят.
– Ну, и что с того?
– А то, что это всего лишь шахматная фигура, вырезанная из мрамора. Она никого не может укусить.
Он склоняет голову, как бы говоря: почем знать?
– Есть тьма чудес на небе и в аду, Гораций, не снившихся философам твоим.
– На небе и земле, – машинально поправляю его я.
Он вопросительно выгибает одну угольно-черную бровь, и я продолжаю:
– Цитата звучит так: «Есть тьма чудес на небе и земле, Гораций, не снившихся философам твоим»3.
– В самом деле? – Выражение его лица не изменилось, но в тоне звучит насмешка, как будто ошибку допустила я, а не он. Но я знаю, что не ошиблась, – в прошлом месяце моя группа продвинутой предуниверситетской подготовки закончила проходить «Гамлета», причем наш учитель обсасывал эту цитату целую вечность. – Пожалуй, моя версия нравится мне больше.
– Несмотря на то что она неверна?
– Именно потому, что она неверна.
Я понятия не имею, как следует отвечать на такое, а потому просто качаю головой. И начинаю гадать, очень ли капитально я заплутаю, если прямо сейчас отправлюсь на поиски Мэйси и дяди Финна. Надо полагать, очень, ведь это здание огромно, но, пожалуй, мне все-таки следовало бы рискнуть. Потому что чем дольше я остаюсь здесь, тем яснее понимаю, что этот парень не только полон загадок, но и внушает страх.
Не знаю, что из этого хуже. И с каждой секундой все больше убеждаюсь, что мне совсем не хочется это узнать.
– Мне надо идти. – Я выдавливаю из себя эти слова, только сейчас осознав, что все это время у меня были стиснуты зубы.
– Да, надо. – Он делает шаг назад и кивком показывает на комнату отдыха, которую мы с Мэйси только что миновали: – Дверь вон там.
Я ожидала не такого ответа, и его слова застают