Колю Шумахера пришлось не долго. Еще издали Семен услышал как его тюнингованный «Белорус», поднимая клубы снежной пыли, тащит за собой «звездолет» неизвестной инопланетной цивилизации. Подъехав к ферме, он увидел Семена. Тот, словно штырь, стоял возле кочегарки и нервно курил, пряча сигарету в кулак, опасаясь колхозного сторожа.
– Принимай, Семен, кастрюлю, – сказал Шумахер, выпрыгнув из трактора.
– Ох, и тяжек гад! Все кобыльи силы с моего трактора вытянул! – сказал он и похлопал по блестящему от снега колесу.
Семен вытащил из—за пазухи деньги. Трясущимися от холода руками он протянул их Шумахеру.
– Окончательный расчет, Коля, после праздников! Сейчас денег, сам понимаешь, нет!
– Заметано! Мне пока этих хватит, чтобы бальзамом душу и кишки побаловать всей деревне! Ну, давай Семен бывай! В клуб поеду, там сегодня, Машка, снегуркой выступает. Ох, и красивая зараза, – сказал Колька. Он запрыгнул в трактор и, газанув, покатил в сторону клуба.
Тем временем Семен, так был рад встрече со своим звездолетом, что не сдержал эмоций. Решение поцеловать «звездолет» пришло быстрее, чем сработал мозг. Не успел он сообразить, что на улице был мороз градусов двадцать пять. Его губы, словно намазанные суперклеем, так и прилипли к холодному инопланетному металлу. Что только ни делал Семен, а отклеиться не мог. Так и стоял он, вытянувшись в струнку, упираясь руками в межгалактический механизм.
– Что ты Семен тут стоишь? Народ, в клубе веселится, а ты какую —то выварку лобызаешь, – сказала доярка Нюрка, которая шла на утреннюю дойку, – А, что ты, её цалюешь, она же не твоя Анька?
Семен хотел что—то сказать, но лишь промычал, топая своими валенками на одном месте.
– Во, как тебя пробрало! Это ж надо – как?!
Нюрка подошла поближе и стала рассматривать посиневшие губы «Гутенморгена», которые в тот момент уже вытянулись в трубочку и покрылись инеем.
– О, как табе, паря, лихо! Ты, Семен, не боись, я сейчас принесу кипяточку и мы в момент отпарим твои лизуны!
Нюрка ушла. Семен сжался весь в комок, ожидая ее возвращения. Ему было настолько больно и обидно за себя, за свою дурь, что он, не скрывая чувств, заплакал. Хотелось выть по—волчьи, но проклятая железка держала его мертвой хваткой, делая сексуальней и без того его сексапильные губы. Долго ли, коротко ли, но Нюрка пришла в тот самый момент, когда Семен почти распрощался со своей жизнью, потеряв всякую надежду на спасение.
– Что, родимай, все стоишь? А куда ты на хрен с подводной лодки денешься? Вон, как рожа припаялась – хрен отодрать! Сейчас я, касатик, водичкой теплой полью, и ты оттаешь, соколик ты мой!
Нюрка из чайника стала лить воду на таз в то место, где крепились губы Семена с инопланетным «звездолетом». Он почувствовал, как теплая вода коснулась его «ротовых конечностей», и это нежное, словно материнское прикосновение живительной влаги, вселило в него потерянную полчаса назад надежду на жизнь. Рот Сени «Гутенморгена» под действием