праздник поездом приехали двое старших детей Вайолет и Коннора. Двадцатитрехлетняя Молли после окончания университета Роджера Уильямса живет в Провиденсе, а Шеннон, которой двадцать, проходит летнюю стажировку в Музее науки в Брайтоне – учеба в Бостонском университете подходит к концу, и ей пригодится эта строчка в резюме. Они появляются перед обедом, таща с собой холодильники с газировкой и сэндвичами: Вайолет, Коннор и четверо детей. Кроме Молли и Шеннон у них есть Райан, который проводит дома последнее лето, а потом уезжает в колледж, и Патрик – у него с самой старшей сестрой разница в десять лет, ему двенадцать. Патрик поглощен своей приставкой «Геймбой», но при виде меня смущенно ее прячет. Снова долгие объятия, у всех напряженные лица. Вопросов нет, есть лишь полные боли взгляды, которые меня преследуют, даже когда я закрываю глаза. Наше решение сидит в засаде, как враг, затягивая к себе в сети полные грусти моменты. Когда Коннор наклоняется, чтобы спросить Эвелин, как она себя чувствует, Вайолет смахивает слезы. Джейн задумчиво смотрит на воду. Отсутствие Томаса для нас как сигнальный флажок: бросается в глаза, транслирует его неодобрение. Рейн подтаскивает свой шезлонг поближе ко мне.
– Деда, а расскажи, как мама была маленькая и с ней постоянно что-нибудь случалось!
Джейн тихо смеется.
– Так, сколько у нас времени?
– Да вы все это сто раз слышали, – говорю я.
– Я еще хочу! – просит Рейн, склоняя голову мне на плечо.
В честь дня рождения Эвелин мы стараемся не думать о грустном или хотя бы делаем вид. Едим завернутые в целлофан сэндвичи, чипсы с солью и уксусом и вишню из пакетиков, сплевывая косточки на песок. Над нами бескрайнее голубое небо, расчерченное тонкими облачками, похожими на реактивный след. Мимо с ревом пролетает самолет, который тащит за собой баннер, рекламирующий свежего лобстера по цене шесть долларов девяносто девять центов за фунт в закусочной «Дары моря от Хэла». После каждого купания мы греемся на солнце, сушим, лежа на жестких после стирки полотенцах, плавки и купальники и гоним прочь печаль, которая камнем лежит на душе.
С отливом на песчаной отмели начинается игра в тачбол. Я встаю, всей душой стремясь туда, к моим внукам, которые снова играют вместе.
Неужели это в последний раз?
Эвелин полулежит рядом со мной, зачесанные назад волосы у нее абсолютно сухие: ее покачивает с утра, и в воду она решила не заходить.
– Не хочешь прогуляться? – спрашиваю я.
– Ты иди, – она прикрывает глаза рукой. – А я с удовольствием понаблюдаю.
Я пробираюсь по уже проложенным следам, стараясь не наступить на улиток и раков-отшельников. При моем приближении внуки, заляпанные мокрым песком, издают радостные возгласы.
– Чур, стариков не обижать!
Я поднимаю руки, изображая, что сдаюсь.
– Давай немного побросаем!
Райан улыбается и, прежде чем кинуть мне мяч, споласкивает его в воде, которая уже прибывает, заливая песчаную отмель. Это его последнее