иначе.
Он говорил так, словно описывал редкий, опасный артефакт. Отстраненно. Но Эвелин заметила – или ей показалось? – как напряглись мышцы на его шее, как неуловимо изменилось выражение его глаз, когда он произнес слово «качества». Он что-то увидел. Что-то понял? Или заподозрил?
– Я говорю правду, – голос окреп, обрел неожиданную твердость. Она встретила его взгляд, ища в ледяной синеве хоть намек на человеческое. И на миг – лишь на краткий, ускользающий миг – ей почудилось там нечто иное. Не снисхождение, не жалость. А глубоко скрытое… узнавание? Нет, скорее… резонанс. Словно струна в его душе отозвалась на ее силу. Или это был лишь обман света и ее собственного воспаленного воображения? – Я не лгала. Я сама испугалась… этой штуки внутри меня.
Он молчал. Долго. Достаточно долго, чтобы Эвелин успела услышать стук собственного сердца и тихий шорох – кажется, мышь скреблась за стеной.
– Что ж, – произнес он наконец, и это прозвучало так неожиданно буднично, что она вздрогнула. – Ввиду исключительных обстоятельств – спасения жизни ребенка – и отсутствия доказательств злого умысла, официальный рапорт будет составлен соответствующим образом. Спонтанная реакция на стресс. Наказание – условное. Надзор. – Он сделал шаг вперед, его тень легла на нее плотнее, почти осязаемо. Голос снова обрел стальную твердость. – Но поймите, Эвелин. Любая магия вне контроля – это трещина в плотине порядка. И мой долг – заделывать эти трещины. Любой ценой. Если инцидент повторится… если я обнаружу, что ваше незнание – ложь… Поверьте, милосердия не будет.
Он развернулся и вышел. Так же беззвучно, как и вошел. Лязг засова. Эвелин осталась одна в гулком каменном мешке. Ее била дрожь, но теперь это была иная дрожь. Не только страх. Он солгал в рапорте. Он видел больше, чем сказал. Он дал ей шанс. Почему? Этот вопрос повис в холодном воздухе камеры, тяжелый и неотступный, как его взгляд.
Глава 3: Бегство во тьму
Свобода пахла пылью дорог и гниющими листьями в сточных канавах. Условная свобода. Эвелин вернулась в свою мансарду, где лунный свет падал сквозь пыльное окно на стопку книг по траволечению и засохший букетик лаванды. Но чувство безопасности испарилось. Стены давили, половицы скрипели под ногами, как кости скелета ее прежней жизни. Каждый звук за окном заставлял вздрагивать. Надзор означал невидимую паутину, опутавшую ее. Она чувствовала на себе взгляд – холодный, изучающий взгляд Инквизиции, даже когда никого не было рядом.
Она знала – чувствовала нутром – что решение Дэмиана было не актом милосердия. Оно было… выжиданием. Он дал ей веревку – но была ли она спасением или удавкой? Сила внутри нее не дремала. Она просыпалась от кошмаров, где ледяные глаза инквизитора горели огнем, отзывалась на ее страх тихим гудением в костях, на ее гнев – мимолетным жаром под кожей. Контроля не было. Было лишь растущее осознание, что она – сосуд для чего-то древнего, дикого и совершенно неподвластного ей.
Прошла неделя в этом липком тумане