он задорно низким, хрипловатым голосом, что совсем не ввязалось с унылой внешностью. – Что за шум, а драки нету?
– Семён, чем Милана будет бить? – спросил Верхоланцев.
Тот на мгновение задумался.
– Ну, скажем пепельницей. Нормально?
Представил, как Милана приложит меня этой штукой по башке, и стало нехорошо. Первой мыслью было сказать: «Ребята, с вами было хорошо, но я, пожалуй, пойду. Дел невпроворот. Призраки, духи, колдун в седьмом поколении», и удалиться, как можно быстрее в сторону моря.
– Хорошо. Начали! – крикнул Верхоланцев. – Олег, входишь, говоришь текст. Милана, садись к столику.
Я решил послушаться, стало стыдно за малодушие. Ну, стукнет меня Милану пару раз, не умру из-за этого.
По команде Верхоланцева я стремительно вошёл в комнату, остановился на середине и произнёс с широкой улыбкой:
– Белла, сегодня ты была просто великолепна! Я восхищен!
Милана вскочила с места, повернулась и прочла монотонно текст по сценарию:
– Как ты смог пройти, черт возьми?
– Дорогая, твои смешные ухищрения тебе не помогут.
– Подходи ближе! – сказал режиссёр.
Я взял Милану за руку, пытаясь поцеловать, она вырвалась. Но я сжал её в объятьях, погрузившись в облако пьянящего аромата духов.
– Милана, ищешь лихорадочно, чем ударить этого нахала. Заговариваешь ему зубы.
– Как ты мне надоел! Когда ты, наконец, отстанешь от меня! – воскликнула Милана, делая вид, что хочет высвободиться.
– Тебе не удастся так легко от меня отделаться, – проговорил я свой текст с выражением.
Милана, наконец, подняла большую пепельницу зелёного стекла и сделала жест, будто бьёт меня по голове.
– Милана, уходишь из кадра! Уходишь! – крикнул Верхоланцев. – Олег, изображаешь, что тебе больно. Хватайся за ушибленное место.
Я прижал руку к голове, потом вопросительно взглянул на Верхоланцева, который задумчиво стоял посредине комнаты.
– Милана, побольше на лице страха. Олег, не кидайся на Милану, словно баб сто лет не видел. И улыбайся меньше, выглядишь идиотом. Не забывай, тебе сорок два, а не пятнадцать лет. Продолжим.
Мы повторили сцену раз десять. И с каждым разом, Верхоланцев становился все раздражительней. Ему не нравилось, как я вхожу, как говорю, как обнимаю Милану. Он матерно ругался, обидно подшучивал надо мной. На глазах дюжины свидетелей! И самое обидное, он мог послать меня в задницу, а я его – нет. В конце концов, мне жутко захотелось дать ему в морду и уйти.
– Ладно. Перерыв, – наконец, бросил Верхоланцев. – Потом будем на камеру репетировать.
Ещё репетиции? Ужас. У меня жутко подвело живот от голода. Я обошёл все помещение, пытаясь найти хоть что-нибудь съестное. Но, кроме столика с пустыми, пластиковыми стаканчиками, которые от нечего делать выжрал технический персонал, ничего не нашёл. Верхоланцев с Лифшицем куда-то исчезли, а больше я никого не знал.
Вышел в коридор и вдруг ощутил ошеломляющий аромат докторской колбасы,