тут, он разделит бремя учёных РИСИ.
В скором времени, оба мужчины из Института подозвали каждого вниз. Лекция окончилась, и теперь им предстояло право выбора. Те, кто хотели остаться, подходили к Вьятту и подписывали последний контракт. Это было началом более развёрнутого и можно сказать более глубокого изучения, теперь уже известной темы, с дальнейшим устройством на должность сотрудника. Те же, кому такое открытие до сих пор казалось сомнительным, не желая продолжать обучение, подходили к ректору, и их выводили из зала.
Ни Даниэль, ни другие студенты их больше не видели. Каждый из них выбрал свой путь. Их судьбы здесь окончательно расходились.
А для остальных, принявших условия, с этого момента, новые долгие дороги только начинались…
Глава I.
По холодным и слабо освещённым коридорам звенел стук каблуков пары мужских кожаных туфель. Он отчётливо был слышен, лишь иногда перебиваемый гулом электропроводов, шумом труб и треска накалившихся старых ламп, уже давно скучающих по умелым рукам человека. Шаги, казалось, каждый раз меняли своё направление, то направо, то налево, то долго вперёд, то чередуясь на лестничных пролётах. И всё же, они безостановочно шли вперёд. Когда-то пересекаясь с другими шагами, более тихими, или более спокойными, а когда-то снова оставались наедине с тишиной и прерывающими её звуками.
И вот, они остановились. Раздался другой звук, довольно тихий – стук костяшек по полой деревянной двери. Затем щелчок, протяжный скрип, и снова щелчок. Шаги наконец умолкли.
– Вызывали, профессор Ирвинг? – сказал тихий голос, принадлежащий молодому человеку, стоящему возле двери.
– Ах, Даниэль! – ответил профессор с бодростью и нескрываемой радостью в голосе. – Конечно вызывал. Присядь, пожалуйста. Пока ты не приступил к выполнению своей задачи, хотел поговорить с тобой. Уж так давно не виделись! Со времён… какого, 98-го, кажется?
Молодой человек сел на кресло, стоящее прямо напротив такого же, на котором сидел приличного возраста мужчина, выглядевший одновременно уставшим, но в то же время, старающийся быть бодрее. Ирвинг был одет в простую белую рубашку, жилетку, брюки и поношенный твидовый пиджак, он создавал скромный и собранный образ. Что, в прочем, разнилось с тем довольно мягким человеком, которого можно узнать при общении. Зачёсанные когда-то назад волосы, вновь, проредившими прядями сползали на лоб, оголив лысую макушку. Веки его то и дело опускались вниз, не в силах справиться с нехваткой сна. Многое в нём говорило о том, что он страдал от переработки. Но, как и все здесь, умел пересилить себя.
Даниэль, 24-ти лет, наоборот выглядел свежо, бодро и уверенно, хоть и оставался весьма сдержанным. Его простые рубашка, галстук и брюки, наоборот казались мятыми и неухоженным, словно выглаженными в спешке, или вовсе не глаженными. Подстриженные каштановые волосы, однако, выглядели довольно чистыми. На его очках немного проседала пыль, из-за чего ему часто приходилось вытирать их рукавом рубашки.
– Да,