ная. И если им дать критерии важности события, они пересчитают отрезки тупо по ним. А ведь это не так. Только живые люди могут понять.
Это был одиннадцатый класс. Не возвращайте мой 2015-й. Мой класс был известен тем, что после девятого никто не ушёл. А ещё тем, что там было целых десять отличниц. И ни одного отличника. Впрочем, меня всё время стремились выписать из их числа. Я не была какой-то блатной и не выпрашивала пятёрки, хотя другие именно выпрашивали. Нет. Просто в представлении остальных девяти отличниц и некоторых других людей отличница – это не отметки, а целый стиль жизни. Как монашество, не меньше. Как они сами говорили, «талантливый человек талантлив во всём». Ненавижу эту фразу с тех пор, как услышала на уроке.
Другие учителя завидовали тем, кто учит наш класс: «Ой, у вас никаких проблем нет и быть не может! Это мы ищем то школьное имущество, то вещи учеников, то самих учеников на ночь глядя. Кто у кого загостился, кто залез в чужую квартиру, на чьей машине подвёз одноклассников. А вам хороших отобрали – и вы не радуетесь». Да уж, эстетический класс – это вам не математический, там влияние не то, не так захватывает личность. Математики и физики – в школе через дорогу, химики и биологи – через две остановки. У нас смогли открыть только эстетический профиль. А что, всё равно нет таких ЕГЭ.
Меня в этот класс отдали родители, чтобы мне не скучно было. Говорили, что я так найду себе подруг по уровню. Но если бы я искала бы подруг только в классе, то жить было бы очень скучно. Дружба отличниц – как прекрасно и канонично! Но как быть, если они сами не хотят? И, похоже, не хотят дружить вообще ни с кем. Не умеют в принципе, похоже, с детского сада. Я очень хочу ошибаться, но, увы, это тогда было так. Была ещё Жанна, которая в десятку отличниц не попадала. И очень от этого страдала. Ненавидела физику и математику, по которым выходили четвёрки, но усиленно ими занималась.
Дружить со мной она решила, когда её резко отвергла та девятка. Именно идея: дружить с отличницей. Я была не против. Но она не успокаивалась. Она приходила со мной к другим моим подругам и высиживала это время. А потом открыто спросила:
– Ты с Аллой дружишь, потому что ей сорок лет?
– Понимаешь, я некоторыми вещами могу делиться только с теми, кто это уже прошёл. Кто со мной на одном уровне, не могут так увидеть ситуацию. И ровесников могу заразить своими страхами, а у старших это в прошлом.
Она вообще была ревнивая. Всё боялась, что её бросят, от неё избавятся. Кого ни похвали – надо тут же хвалить её, не меньше. В этом плане она не отставала от золотой девятки. Потом случайно проговорилась, что я не только отличница, но и некрасивая подружка. Думала, что я взорвусь. А мне было плевать. Меня принимали за её маму. И думали, что не я, а она дружит с людьми намного старше. У меня крупное телосложение, раскосые глаза с кругами и мешками под ними (это врождённое, никаких проблем со здоровьем). Большие ноги, толстые пальцы. Грубый голос, как у возрастных женщин. Тонкие губы. Тёмные волосы, как у большинства.
Я ничего не делаю со своим телом. Вообще ничего. Не мажу никакими красящими и нет веществами, не думаю, сколько же я должна сбросить. У меня дома никаких плакатов, а на холодильнике только магнитики. Не знаю я, где сколько калорий, даже не спрашивайте. Все физические недостатки лечатся у врача, а остальное – дурь в голове. Я не хочу нравиться модельерам, они мне совсем не нравятся. И всё это золотая девятка мне простить не могла. Я им говорила, что меньше конкуренток, а они не спешили радоваться, а наоборот. Злились на меня.
Нет, гламур – это не увлечение. Это религия. Даже культ, секта. И её жертвы агрессивнее свидетелей Иеговы. Иначе бы на мои слова, что я не хочу худеть, не было бы такой реакции, словно я сказала, что хочу убивать людей или как минимум грабить квартиры. Как в любой религии есть понятие смертного греха. Так и здесь. Культ красоты – это пожар в голове, он не будет скромно сидеть в углу, как пожар в комнате. Это будет съедать человека. Мне рассказывают, что гламурные бывают очень развитые и хорошие. Не спорю, но всё равно часть души съедена. Это видно. Человек постоянно платит розовый налог не только деньгами, всем собой.
И мне на своём опыте удалось убедиться, что гламур – это не мило, а страшно и жестоко. Я редкий случай внешней жертвы. Обычно пострадавшие сами используют бьюти-практики. Или наслаждаются статусом королев красоты и погибают от рук злых любовников или завистниц. Я не принадлежала к этим лагерям. Я вообще не хотела быть красивой. Но пострадала всё равно. Значит, настолько это всё страшно. Гламур безжалостен. Ему абсолютно плевать на своих жертв. Он, как рецидивист, может отступить лишь перед грубой силой.
Можно было ошибочно подумать, что у меня в классе были одни девочки. Нет, поровну, по пятнадцать. Для красоты, для удобства всяких конкурсов и постановок. Я не танцевала никогда, а вот сочинения писала и читала, ещё с научными проектами выступала. Учителя приписывали это себе, и я была бы не против, если бы они боролись с радиоактивным гламурным фоном в классе. Но никто не боролся. Воспитательная функция полностью отсутствовала. Если нет официальной идеологии, вместо неё всегда что-нибудь есть. В моём классе это был гламур.
Соня в шутку говорила, что я органически не могу быть