да, привлечённый громким и довольно чистым звучанием модных песен и вяло шевельнувшимся интересом – как теперь выглядит провинциальная дискотека? Зрелище было таким же, каким он его помнил лет пятнадцать назад. Ничего интересного. Взгляд остановить не на чем и не на ком. Но всё-таки цветная иллюминация, мощный звук, пёстрая весёлая толпа – какое-никакое развлечение. Он даже купил билетик и прошёл за калиточку и теперь стоял, опершись локтями на металлический заборчик, и флегматично смотрел на колыхание плотной массы танцующих.
Видимо, появление нового человека не осталось незамеченным – мимо него несколько раз прошли парни, предупредительно покашливая, и пробежали небольшими стайками девушки, стреляя глазами и призывно хихикая.
Было довольно спокойно – ни драк, ни скандалов, ни откровенно пьяных. Вокруг площадки прохаживались два милиционера. Но в эту почти идиллическую картину вносило некий раздражающий диссонанс какое-то беспокойное мельтешение, беспорядочное, похожее на бегство, перемещение по площадке оранжево-голубого пятна. Он заметил его краем глаза и досадливо отвернулся. Вот если бы вдруг – вдруг! – обнаружилась девушка, умеющая танцевать, он бы пригласил её один, максимум два раза, и пошёл домой, где с чистой совестью сказал маме, что был на танцах. И мама была бы довольна, что сын в отпуске не скучает.
И вдруг это режущее глаз сочетанием цветов пятно подлетело к нему, вызвав ассоциацию с шаровой молнией, про которую он смотрел документальный фильм. Подлетело, схватило за руку и потащило за собой, с какой-то шальной весёлостью торопливо спросив:
– Можно вас?
И Дима, снисходительно относящийся к дамским причудам, пошёл, влекомый цепкой горячей рукой и лёгким интересом к происходящему. Его словно вихрем дотащило до самого тёмного места, где обняли за шею и закружили, сильно креня то на один, то на другой бок, никак не сообразуясь с музыкой. Он машинально прижал к себе костлявое, трепещущее тело, ощутил его нервную, какую-то лихорадочную дрожь и страх. И вдруг оно напряглось, замерло, отпрянуло, Диму снова схватили жёсткими пальцами за запястье и, коротко скомандовав:
– Бежим! – потащили в пролом в заборе.
Остановились они уже на другой улице, пробежав через пустырь и две подворотни. Дима, не привыкший к таким приключениям, запыхался от этой незапланированной пробежки по пересечённой местности. Рядом с ним в темноте прерывисто дышали, хихикали и нервно гарцевали на месте, хрустя каблуками по щебню. Он ухватил наугад – за локоть – свою спутницу и, не обращая внимания на её сопротивление, потянул под фонарь.
Это оказалась высокая, почти с него ростом, худая рыжеволосая женщина в ярком голубом платье. Она прятала лицо от света и от его взгляда, и он, чувствуя себя в праве, приподнял ей подбородок и посмотрел. Узкое лицо с зеленовато-серыми глазами, большой тонкогубый рот, острый подбородок, яркий, чуть смазанный макияж. Взгляд настороженный и какой-то шалый.
– Дальше куда побежим? – спросил Дима.
Она нервно засмеялась:
– Дальше никуда.
Торопливо оглянулась, прислушиваясь, и, видимо, успокоившись, нормальным тоном сказала:
– Спасибо.
– Вы скажите, куда вам надо, я провожу, – предложил Дима.
– Мне далеко, в санаторий, «Солнышко», знаете?
– Не знаю.
Она посмотрела на часики на руке.
– Ой, можно ещё на автобус успеть! На последний. Только обратно вы уже не уедете, придётся частника ловить. Знаете, что? Проводите меня до остановки, и я поеду.
– Пойдёмте.
Он согнул руку, и таким великосветским манером – под ручку – весело болтая, они минут за десять дошли до освещённой остановки, куда вскоре подошёл автобус. Ну, и, конечно, Дима в последнюю минуту вскочил вслед за ней, и проводил до корпуса, где они ещё час разговаривали, стоя на крыльце, и договорились встретиться завтра, и долго шёл потом один по шоссе, пока не поймал попутную машину.
Домой он вернулся поздно, радостно возбуждённый, что бывало с ним крайне редко, и сказал родителям, что был на танцах, познакомился с девушкой и провожал её домой.
Дима приехал в Псковскую область в отпуск. Городишко, хоть и крохотный, но у него был центр, застроенный вперемежку старинными добротными домами и неказистыми «панельками». Вот в одном из старых домов, красного кирпича и затейливой кладки, с белыми наличниками, балясинами балконов и лепными украшениями, и жили его родители. Мать – директор школы, отец – чиновник местного масштаба. Элита города. Образование, солидные должности, материальный достаток, связи, уважение.
А вот детей у них долго не было. Уже под сорок они, отчаявшись родить, взяли из детдома мальчика шести лет. Диму. Совсем маленького не стали брать – силы уже не те, чтобы выхаживать младенца, да и работу даже на год оставлять не хотелось. А в шестилетнем уже виден характер, способности, недостатки. Мать всю жизнь имела дело с детьми школьного возраста. Отдали мальчика в подготовительную группу детского сада, занимались с ним сами, и он без проблем пошёл в школу и хорошо учился.
А