>5 «Песня Яшки цыгана» – Из кинофильма «Неуловимые мстители»
6 «Король-победитель» – Вадим Мулерман
7 «Брат» – Андрей Державин
8 «Трава у дома» – Земляне
9 «Али-Баба» – ВИА Самоцветы
10 «Распутин» – Хор Турецкого
Блюз лета
Кирилл
– Ты написал все, что мог.
Кирилл остановился посреди комнаты и подбросил теннисный мяч, едва не сбив люстру. Как бы сказал Артем: «писатель-чесатель в раздумьях разносит дом, атас».
Слава богу, не сбил.
Кирилл уселся обратно на стул, откинулся на спинку, глядя в экран ноутбука, где в нетерпении мигал курсор. Потом опустил взгляд – на потрепанный блокнот, лежавший рядом. Его компас, его память. Все остальное в голове могло посыпаться, разрушиться и предать. Но бумага помнит и терпит все.
Обложка выглядела так, будто прошла битву. Но Кирилл видел гораздо больше, чем просто помятый картон. Июльское солнце, песок пересохшей земли на вытоптанных дорогах, каплю росы туманного утра. Поля страниц исчерчены, изрисованы стрелками и вопросительными знаками. Немного дальше – смешная карикатура на Артема, который ругался, что ленивые друзья никогда не помогут полить огурцы. Рядом – описания, размашисто выведенные черной ручкой. Нервные и резкие, будто Кирилл боялся их забыть. Некоторые из них были перечеркнуты так решительно, что казалось, бумага едва выдержала.
Каждый штрих – словно маленькое окно в лето. Кирилл все это видел. Настолько ярко, что на миг становилось больно.
Артем, стоящий по колено в реке. Двухметровый, в мокрых шортах и орущий, что собаку нельзя ушами в воду, иначе он оторвет уши Кириллу. Сестра Ксюша. Смеется так звонко и заразительно, что невозможно было не улыбнуться. Элла, которая внимательно поглядывает на своего пса Гошу. Командует ему сесть и оставить в покое шлепки Распутина. Кудрявые волосы рассыпались по плечам, решительный голос звучит твердо, но улыбка… Улыбалась она всегда так нежно и искренне, что Кириллу каждый раз казалось, будто где-то совсем рядом взрывалось солнце.
Смотришь, слушаешь – и кажется, что все это можно повторить. Но стоило этим воспоминаниям соприкоснуться с реальностью, и нутро сжималось. Странный, почти тоскующий страх.
Каждое лето – невосполнимое чудо, которое никогда не случается дважды.
А потом среди этих беззаботных летних заметок, неожиданно всплывала тень. Блокнот вдруг начинал говорить совсем другим голосом. Когда Артем вдруг оказался на краю. Не мальчишкой, живущим здесь и сейчас. Не тем, кто научился быть веселым так правдоподобно, что другие терялись.
А тем, кто нашел в себе силы признаться, что падает в бесконечную боль.
И среди теплых строк появилась холодная тьма.
Кирилл помнил, как они втроем в последний день отпуска сидели до рассвета на летней кухне. Артем курил, Ксюша таскала травяной чай чашку за чашкой, Картошка дремала у нее на коленях. А за распахнутыми окнами светлело небо.
Артем выглядел как-то странно. Обычно он не умел быть тихим – его хватало на всех и каждого. Громкий, иногда излишне едкий, остроумный. Такой нарочито заметный, будто делал все, чтобы отвлечь других от чего-то внутри себя.
Но сейчас он предстал перед Кириллом совершенно другим. Искренним, грустным, уязвимым. Мелодия, застывшая на его губах, казалась бесконечной. Не песня – ее призрак, обрывки чего-то чужого, ностальгического. Артем тихо перебирал ноты, будто старые фотографии из забытых альбомов.
– Что это? – едва слышно спросил Кирилл.
Артем утомленно улыбнулся. Потом затянулся. Долго молчал.
– «Браво», – наконец отозвался он.
Кирилл кивнул. Понятное дело, «Браво». Всегда «Браво». «Ленинградский рок-н-ролл», «Вася», «Этот город». Веселое добро из прошлого, которое Распутин разносил по Приозерному ожившим школьным магнитофоном.
Но в эту ночь песни Артема звучали по-другому. Нисколько не напоминали стильное подыгрывание себе. Сегодня в голосе затерялось что-то поистине глубокое.
После гибели брата Германа Артем хранил трагедию в себе, словно тайну, которую никто не должен узнать. И, однажды рассказав, продолжал по привычке пропевать всю ту боль, которую никогда не объяснял словами.
– А Герман любил «Браво»? – спросил Кирилл. Неожиданно даже для себя самого.
Артем на секунду прервался и вздохнул.
– Очень, – признался он так тихо, что Кирилл не сразу понял, что услышал. Ксюша не отреагировала вовсе, уже задремав на пару с Картошкой. – Мы с ним всегда что-то пели.
– И ты продолжаешь петь.
– Уже один. – Артем грустно улыбнулся.
– Почему именно эти песни? – Кирилл подпер рукой голову, задумчиво глядя в лицо друга.
– Как будто, если забыть их… – Он запнулся, резко затянулся еще раз и затушил сигарету в пепельнице. – Как будто тогда точно ничего не останется.
Кирилл замолчал.