встретимся. Так что эту волынку пора заканчивать, и как можно быстрее».
Поэтому на требование следователя приступить к даче правдивых показаний о ее вражеской деятельности, Мария, все так же улыбаясь, ответила:
– Я прошу следствие помочь мне разобраться в совершенных преступлениях, так как я сейчас не знаю, что совершила вражеского против Советского Союза.
А потом пошли рутинные вопросы с уточнением имен друзей и знакомых, дат и городов, где происходили встречи, требованиями вспомнить, кто, что и о ком сказал. Время от времени он возвращался к Кольцову и просил рассказать, каким он был в быту и на работе, какую оказывал помощь в чисто творческих вопросах, что писал сам и что писала Мария. Она отвечала, что в быту Кольцов был мягким человеком, любил ходить в рестораны, вращаться предпочитал в писательско-артистической среде.
– Но зачем вы все-таки из благополучного и безопасного для вас Парижа приехали в Москву? – задал наконец Жигарев давно мучивший его вопрос. – Ведь вы же знали, что Кольцов арестован и что за связь с ним к ответственности могут привлечь и вас.
– Потому и приехала. Я не могла не приехать. Это надо было сделать для очищения своей совести и для того, чтобы реабилитировать себя перед друзьями.
– О какой реабилитации речь?! – вскинулся лейтенант. – Ведь вы же порвали связь с Кольцовым еще в 1936 году!
– Мы прервали интимные отношения, но остались большими друзьями. Он писал мне письма, помогал в работе, я посылала ему свои рассказы, а он давал им оценку – и вообще, он учил меня писать.
Вскоре допросы прекратились – верный признак, что следствие по делу Марии близилось к завершению. 6 декабря 1941 года ей предъявили обвинительное заключение. И хотя следователь отметил, что «в предъявленном обвинении Мария Остен виновной себя не признала», он рекомендовал определить ей высшую меру наказания.
А потом была какая-то странная пауза: то ли Особое совещание было загружено такого рода делами, то ли ощущалась нехватка патронов – за это время немцы подошли к Сталинграду, но дело Марии Остен рассматривалось лишь 8 августа 1942 года. Приговор был ужасающе краток: «Остен-Грессгенер Марию Генриховну за шпионаж расстрелять». 16 сентября приговор был приведен в исполнение.
Так была выпущена вторая пуля, поразившая еще одно любящее сердце.
Михаил Кольцов и Мария Остен… Две трагических жизни, две трагических судьбы. Никто не знает, какими мучительными были последние минуты их жизни, но ни секунды не сомневаюсь, что в самое последнее мгновенье Михаил попрощался с Марией, а Мария – с Михаилом. А это верный залог, что в той, другой, жизни они снова будут вместе – теперь уже навсегда.
Голгофа красных дипломатов
Вообще-то, до октября 1917-го красными называли всех революционно настроенных людей, а вот после того, как к власти пришли большевики, красным мог быть только тот, кто связан с советским строем. Иначе говоря, красный – это значит советский.
Так что красными были все: красные профессора, красные доктора, красные дипломаты. Были даже