сказал молодой рыцарь. – Но, клянусь святым Георгием, замок я вижу так же, как зубцы крепости моего отца в Англии.
– Поедем дальше, стен, может быть, не видно за вершинами, – ответил Бембо, пришпоривая своего мула.
– А разве Борджиа при своем последнем опустошительном походе в Тоскану не мог разрушить эту крепость, принадлежащую его известному врагу?
– Тогда, мой повелитель, пожалуй, эту ночь нам придется провести хуже, чем я полагал, – со вздохом ответил священник.
– Как, мессир Пьеро Бембо, вы вечно будете забывать мои строгие приказы и называть меня повелителем, открывая мое инкогнито? – гневно воскликнул иоаннит. – Я вовсе не желаю, чтобы во мне признали Альфонсо д’Эсте, сына герцога Феррарского.
– Да разве это опасно? Ведь Борджиа употребляют теперь все усилия, чтобы угодить нам, – покорно проговорил священник.
– Поэтому-то они и опасны, – ответил иоаннит. – Борджиа вероломны, и, если бы я был в их власти, они принудили бы меня заключить адский брачный союз с их демонической дочерью.
– Тише!.. Нас легко может услышать кто-нибудь из свиты, а мы можем доверять только одному Вильяму Бэмптому, – заметил рыцарь солнца. – Положим, все они – честные ребята и англичане до мозга костей, но они и понятия не имеют о коварстве этой страны и обманчивое здешнее вино часто принимают за честное пиво.
– Тогда, монсиньор, – простите, я хотел сказать, досточтимый брат, – хотелось бы мне знать, что заставляет вас ехать в Рим? Ведь кто боится волка, тому нечего прятаться в его логовище! – начал снова Бембо.
– Если вообще для Борджиа есть что-нибудь святое, так это будет предстоящий христианский праздник, – возразил иоаннит. – В бесчисленном множестве паломников наше прибытие останется незамеченным, и, в то время как город будет находиться и их руках, они не допустят такого вопиющего преступления, как оскорбление одного из своих товарищей. Но, – с возрастающей горячностью прибавил он, – никто не знает лучше тебя, Пьеро, что влечет меня в Рим. С тех пор как мой отец настолько ослеплен заботами и политикой, что не хочет верить ужасным историям, рассказываемым об этой современной Гарпии, Лукреции Борджиа, и желает женить меня на ней, я поклялся собственными глазами увидеть правду, а если он и тогда будет настаивать на своем решении, я дам обет безбрачия, с полным сознанием навсегда облекусь в это святое одеяние и остаток своих дней посвящу борьбе за освобождение Святого Гроба Господня.
– Ваш брат, монсиньор Ипполит, был бы очень опечален, услышав такие речи, – с улыбкой заметил священник.
– Я ничего не могу возразить на твои слова, дорогой соратник, – серьезно сказал английский рыцарь. – Мне кажется, если не грешно говорить так, что и меня не особенно привлекала бы честь близкого родства с папою, хотя мой род и ниже твоего, несмотря на то что мы с тобой – двоюродные братья со стороны матери, королевы Маргариты.
– Но поступки этой Лукреции!.. Особенно их я имею в виду! –