повода для кулинарных подвигов в такую рань. Я даже мысленно проверил личный календарь в нейроинтерфейсе – все ячейки на сегодня были девственно чисты. Что за чертовщина там происходит?
«Свет?» – позвал я, стараясь придать голосу беззаботность, но он прозвучал неуверенно и чуть дрогнул. – «Ты там что, банкет на роту солдат готовишь?»
«Доброе утро, юнит… дорогой.» Голос Светы донесся из кухни. Я отчетливо услышал эту микроскопическую, но неестественную паузу перед словом «дорогой». Словно система автозамены или эмпатический модуль на мгновение запнулся, но тут же исправился. Она выглянула из-за дверного косяка. Ее движения были… преувеличенно плавными, да. Но было в них что-то пугающе точное, выверенное до миллиметра. Как у балерины-андроида из старого, еще доцифрового фильма. Ни одного лишнего, спонтанного жеста. Я встретился с ней взглядом – и мне показалось, или ее теплые карие глаза действительно на долю секунды вспыхнули холодным, неживым бирюзовым светом? Это был стандартный цвет системного интерфейса нашего «умного дома» «Домовой-7». Она тут же мягко отвела взгляд и скрылась обратно на кухне. – «Завтрак почти готов. Прошу за стол.»
Что за идиотский спектакль? Это такой изощренный розыгрыш? В отместку за вчерашнее? Но Света никогда не была склонна к таким… сложным, технологичным приколам. У нее другой стиль – надуться, помолчать пару часов, а потом высказать все, что думает.
Во мне шевельнулось странное, почти забытое чувство. Не просто любопытство или раздражение. А какое-то злое, хулиганское, почти садистское желание – сломать эту дурацкую программу. Проверить ее на прочность. Ткнуть палкой в этот безупречный механизм. Внести немного старого доброго, непредсказуемого человеческого хаоса в ее идеальный, отлаженный скрипт. Увидеть сбой, ошибку, хоть какую-то реакцию!
«Све-е-етик!» – позвал я нарочито томно, вкладывая в голос максимум ласки и нежности, на которую был способен после такого кошмарного сна. – «Иди сюда, ко мне, моя сладкая! Соскучился!» Я картинно похлопал ладонью по свободной половине кровати.
Она появилась снова, застыв на пороге кухни, как робот-охранник. На ней был надет ее любимый кухонный фартук из нано-ткани «Хамелеон», который обычно менял цвет в зависимости от ее настроения. Сейчас он был ярко-красным, почти алым – цвет тревоги или сильного возбуждения. Волосы растрепаны, но как-то… слишком симметрично, словно их специально уложили в «художественный беспорядок» по заранее загруженному шаблону из модного журнала.
«Да, дорогой? Я слушаю твой запрос,» – ее голос был ровным, как гладь застывшего силикона. Абсолютно безэмоциональным.
Я подмигнул ей – нагло, вызывающе. Сделал тот самый характерный, чуть пошловатый жест рукой – мол, иди ко мне, в постель, немедленно! Наш старый, проверенный еще со студенческих лет сигнал к утренним нежностям. Раньше он вызвал бы бурю – смех, игривый шлепок подушкой, или она тут же, фыркая и отбиваясь,