ему?»
Незнакомец протянул к Муравью ладонь, на которой что-то чернело. Размером со спичечный коробок.
Хлеб!
– Возьмите. Ей он не понадобится, поверьте.
Муравей крепче ухватился за перила. Голова кружилась сильнее. Хотелось тоже присесть на ступеньку и отдохнуть. Но он знал – этого делать не следует. Ледяной мрамор вытянет из тела последние крохи тепла. Как он вытянул из многих других соседей, которые тоже поднимались к себе в комнаты и решали немного передохнуть. А потом заледенелые трупы долго чернели на ступеньках, пока не приходила похоронная команда и не выносила их прочь.
Головокружение немного утихло. Муравей отпустил перила, оперся другой рукой о стенку и продолжил подъем, обойдя незнакомца. Пусть сидит.
Пройдя длинным коридором коммуналки, тихим и гулким, Муравей толкнул незапертую дверь комнаты и опустился на табурет. Когда-то отец говорил, что в старости время замедляется – все делаешь очень медленно, неторопливо. Голод – это старость. От него тоже все неимоверно замедляется. И если сначала хочется есть, ужасно хочется есть, то потом голод сменяется желанием спать, дремать в самых неподходящих для этого местах, например, в очереди за хлебом. Но в конце концов уже не хочется ни есть, ни спать.
– У вас много книг, – сказал незнакомец, и Муравей поднял упавшую было на грудь голову. – Вы, наверное, много читаете?
– Что… вы… здесь… делаете? – Слова давались с трудом. Как будто совершаешь тяжелую работу. Но дремота слегка рассеялась, и Муравей даже почувствовал нечто вроде благодарности к бесцеремонному посетителю.
– Смотрю книги, – незнакомец продемонстрировал томик. – «Мельмот Скиталец». Не читали?
Где-то между томиками изданий Academia были втиснуты тощие научно-популярные брошюрки за авторством Н. Н. Муравья.
– Читал…
– Тем лучше! – обрадованно воскликнул незнакомец, звук сытого голоса наполнил комнату и, не уместившись в ней, прокатился по коридору.
Муравей даже поежился, настолько голос был сыт. В животе заболело. Ему давно казалось, что его тело перешло на самопоедание. Пока толстый сохнет, худой сдохнет… кто говорил эту присказку? Голод опроверг ее. Толстые умерли первыми. А тощий Муравей жив до сих пор.
– Дело в том, что я – Мельмот, – сказал незнакомец. – И как полагается Мельмоту, у меня к вам предложение. Предложение, от которого вы не откажетесь.
Муравей закрыл глаза. Как ему показалось – ненадолго. На мгновение. Но его тут же затрясли за плечо.
– Вам нельзя спать, – сказал незнакомец, назвавшийся Мельмотом. – Вы в критическом состоянии от недоедания. Вы напрасно отдали хлеб той девочке… хотя, если бы вы этого не сделали, я не смог здесь оказаться.
– Предложение… – вспомнил Муравей. – Хотите… дать… мне… поесть?
– Нет, – Мельмот рассмеялся, – нет, ну что вы. Я дам вам гораздо большее. Вечность! Вы желаете Вечность?
– Не… понимаю…
Мельмот присел перед ним на корточки, положил горячие ладони ему на колени