в каюту отдыхать, к заходу дня поднялся на палубу. Ноги, содранные о камни на острове, ещё болели, но двигаться было можно. Он уселся в шезлонге на верхней палубе и, любуясь заходящим солнцем, как всегда завораживающе опускавшим своё багрово-красное тело в море, словно ныряльщик на камне, готовый ежесекундно прыгнуть с возвышенности в набежавшую волну.
Вокруг царила тишина, только изредка прерываемая тихим шёпотом волн, омывающих борта яхты, словно нежный голос матери, манящий домой. Солнце медленно скатывалось за горизонт, окрашивая небо в пурпурные и золотистые оттенки. Казалось, будто художник, не желая покидать своё полотно, продолжал творить, чтобы принести мир в сердца тех, кто остался на земле. Иван Алексеевич, уставший от повседневной суеты и забот, закрыл глаза, позволяя ветру обдувать своё измождённое тело. Ветер игриво трепал волосы, и с каждым порывом унося прочь плохое настроение и бесконечные хлопоты. Он вновь ощутил себя сильным и свободным, как чайка, парящая над морем, выбирая свой путь без оглядки на преграды.
«Как же прекрасно это чувство!» – мелькнула мысль, и он открыл глаза, устремлённо глядя на огненные облака, медленно плывущие по вечернему небу. «Почему мы стремимся к неизведанному, если вокруг нас столько чудес?» – размышлял он, всё ещё смотря на солнце, которое раскидало по глади моря яркие огни. Вдруг он почувствовал, что не один на палубе, и, подняв глаза от небывалой красоты заката, увидел своего друга Остапа Степановича, который тихонько подошёл к нему со спины.
«Кажется, мы на верном пути», – произнёс тот с лёгкой улыбкой. Иван Алексеевич улыбнулся ему в ответ, и их взгляды встретились, полные надежды на лучший исход их опасного морского похода. В этот миг казалось, что вся сложность и глубина жизни укладываются в простом общении и наслаждении красотой природы в этот спокойный вечер на закате.
Позже, когда вечер поглотил их разговоры, морской бриз принёс с собой тайные шёпоты далёких стран, а яхта, словно живое существо, продолжала свой путь в неизвестность, неся с собой мечты и надежды.
Ночь прошла относительно спокойно, если не считать, что два раза рвались фалы – специально предназначенные для этого верёвки, служащие для поднятия и спуска парусов на яхте. Прошедший накануне сильный шторм давал о себе знать.
Утро встретило команду яхты прекрасной погодой. Море, словно живое существо, перекатывалось глубинными волнами, покачивая «Арабеллу», как пёрышко на пруду. Ветер за ночь ослабел, дул с умеренной силой, но ход яхты был неплохим, примерно 14-16 узлов.
Капитан, стоя у штурвала, любуясь этой гармонией стихии. Солнечные лучи ярко искрились на поверхности воды, создавая впечатление, что океан рассыпал вокруг себя драгоценные камни. В команде воцарилась атмосфера дружелюбия и ожидания: за долгие часы шторма, перенесённого ими совсем недавно, когда каждый готов был встать на защиту своего товарища, сейчас, по истечении некоторого времени, сплочённость ощущалась особенно