у тебя есть образование. Похвально. Сколько же тебе лет?
– Двадцать. Как и тебе, примерно?
– Двадцать три. Академия принимает учащихся исключительно старше семнадцати лет. Значит, в вашем мире все могут читать на латинском?
– Нет, только историки, филологи, юристы и медики. И то не все.
– Медики – это от медицины? Целители, одним словом?
Я кивнула.
– Юристы и филологи?
– Первые занимаются судебными спорами. Вторые – изучают язык и литературу.
Он хмыкнул.
– Довольно бесполезные знания. Языку учат с ранних лет, для чего тратить время на это в университете?
– Чтобы уметь читать на латыни!
Хоть я и сама считала, что филологический факультет выпускает не таких ценных и востребованных сейчас специалистов, как технические факультеты, но презрительный тон заставил чересчур громко и с вызовом бросить последнюю фразу.
– То есть ты из филологов. Ясно.
Он вернулся к своим занятиям, а я вновь уткнулась в книгу. Внутри кипела обида, хоть я и понимала, что обижаться особо не на что. Я и сама выбрала филфак в том числе по причине “легче поступить”. На первом месте стояла любовь к чтению, на втором – не такой высокий конкурс, как на престижных факультетах, и только на третьем – желание в будущем связать свою жизнь с окололитературной темой. Стать журналистом или работать в издательстве. В семнадцать лет сложно однозначно сказать, кем ты хочешь быть. Порой люди и в тридцать, и в сорок лет с трудом отвечают на этот вопрос. Что уж говорить о вчерашних школьниках.
3
На пятый день моего пребывания в добровольно-принудительном заточении Эйден вернулся в комнату буквально через час после ухода. Я только-только взялась за чтение основ этикета, как дверь приоткрылась и мой сосед проскользнул в комнату, моментально запирая дверь за собой.
– Ты рано.
Он поставил передо мной новую корзинку, на этот раз, кроме хлеба, сыра и мясных пирогов, в ней были фрукты и овощи. Я тут же схватила яблоко, понимая, как мне не хватает полноценного рациона.
– Сегодня нет занятий. День для самостоятельного изучения предметов. Предполагается, что студенты будут сидеть в библиотеке над книгами и свитками. На деле же, – С этими словами он подошёл к комоду и вывернул один из ящиков на пол. Вниз полетела куча одежды, – все используют это время для личных дел. Как, например, стирка, уборка или прогулка в ближайший посёлок для пополнения припасов.
От комода он направился к кровати и в общую кучу на полу полетело постельное бельё. Эйден взмахнул рукой и всё, что валялось на полу, поднялось в воздух, закручиваясь в тугой комок. Затем опустилось в пустую корзину, стоящую в углу.
– Вот именно для этого все и обзаводятся помощницами. Чтобы самим не бегать в прачечную или табачную лавку.
Я представила студентов, вереницей бредущих по каменным коридорам с корзинами, полными белья. Почему-то вспомнились книги о мальчике-волшебнике. Там такими вещами