однажды принц, – а большинство хулиганов трусят, если им ответить»[233]. В 1909 г., по итогам своей последней встречи с Вильгельмом, Эдуард, уже будучи королем, писал: «Я знаю, что германский император ненавидит меня и не упускает случая заявить об этом за моей спиной, – а ведь я всегда был с ним так любезен и добр». Тут он, конечно, был не вполне точен. Теодор Рузвельт чувствовал, что отношение кайзера к дяде было более сложным. С точки зрения американского президента, Вильгельм «испытывал к королю Эдуарду и уважение, и подлинную симпатию, – но при этом его также одолевали зависть и неприязнь. Эти чувства по очереди брали в нем верх, что сказывалось и на его поведении»[234].
Напряженность в отношениях этих двоих, вероятно, впервые возникла в то время, когда умирал отец Вильгельма и Эдуард приехал в Германию, чтобы поддержать свою любимую сестру, кронпринцессу Викторию. До нового кайзера, должно быть, дошли замечания дяди о том, что «Вильгельм Великий должен понять, что на дворе конец XIX столетия, а не Средние века». Через два месяца после восшествия на престол император ясно дал понять, что не собирается встречаться со своим дядей в Вене, хотя каждый из них независимо от другого планировал быть там в одно время. Эдуарду пришлось покинуть город до прибытия племянника. Бисмарк попытался объясниться с англичанами, указывая на отношения принца Уэльского к Вильгельму: «Принц относился к нему так, как дядя относится к племяннику, не признавая, что имеет дело с германским императором – пусть еще молодым, но уже давно совершеннолетним». Солсбери думал, что кайзер «немного не в своем уме». Королева Виктория в ярости писала своему премьер-министру: «В это почти невозможно поверить – настолько это вульгарно, абсурдно и несправедливо. Мы [с Эдуардом] всегда были очень близки с нашим внуком и племянником – а потому было бы полным безумием считать, что мы стали бы обращаться к нему как к «его императорскому величеству» не только на публике, но и в приватной обстановке!»[235] Она надеялась, что отношения Германии и Великобритании не пострадают, о чем и сообщила Солсбери: «Королева полностью согласна с тем, что [эти отношения] не должны быть затронуты из-за ничтожных личных конфликтов; но она также очень опасается, что в любой момент опрометчивость, бесчувственность и тщеславие [этого] молодого человека могут привести к дурным последствиям в этом отношении»[236].
Если бы обе страны были конституционными монархиями, то семейные конфликты такого рода могли бы вызвать лишь временные затруднения. Да, они породили бы массу слухов, но не причинили бы серьезного ущерба. Но источником проблем в данном случае стало то, что германский император имел значительные полномочия и был готов использовать их в своих целях для превращения Германии в лидирующую мировую державу. С точки зрения Вильгельма и многих его приближенных, это означало, что Германия