тяжело дыша, прожигал взглядом лицо матери. Она смотрела на меня, словно заново открывала, как будто пелену сбросила. Очевидно, и представить не могла, какие бури бушуют у меня в душе, и теперь в ее глазах читалось оцепенение, будто призрака увидела.
Не выдержав этой пытки молчанием, я сорвался с места, схватил телефон, на ходу обулся и вышел из квартиры.
Выскользнув из подъезда, я побрел вдоль улицы, наугад. Безразлично, куда – лишь бы развеяться, усмирить бурю в голове.
Придя в себя и немного уняв дрожь, я обнаружил, что миновал уже три квартала. Ритм был задан стремительный, и жара выжала из меня почти все соки.
Неподалеку расположился небольшой парк. Летний день достиг своего апогея, и он бурлил жизнью. По широким аллеям неспешно прогуливались мамы с колясками, а вблизи детской площадки, царила собачья вакханалия. Пушистые пудели, юркие терьеры и грациозные лайки носились по изумрудной лужайке, преследуя мяч или приветствуя друг друга звонким лаем.
В самом сердце парка, под сенью огромного дуба, приютилось летнее кафе. За столиками неспешно потягивали прохладительные напитки и лакомились десертами посетители.
Я купил бутылку воды и, присев на свободную скамейку, осушил её почти залпом.
Созерцая эту умиротворяющую безмятежность, я наконец ощутил, как мысли в голове постепенно успокоились.
Да, сорвался, обидел, – думал я. Но и они хороши! Родители, конечно, воспитали, не спорю. Но, черт возьми, мне уже восемнадцать! Имею право сам распоряжаться своей жизнью.
С одной стороны, мать, безусловно, права. Если я стремлюсь к независимости, то и бремя обеспечения этой независимости должно лечь на мои плечи.
И все же… как же так? Не могу отделаться от мысли: будь у меня собственные дети, я бы ни за что не стал диктовать им путь. Напротив, я бы всячески поддерживал их, в пределах разумного, разумеется, но без навязывания своей воли.
Осознание этой бездонной пропасти между нашими натурами стало переломным моментом. Именно тогда я поклялся себе не плясать под ее дудку. Она, должно быть, уверена, что я сломаюсь и прогнусь, как и все остальные. Но нет, на этот раз она просчиталась.
Внезапно в памяти всплыло имя Ярослава, моего лучшего и, пожалуй, единственного друга. Ярика, как я привык его называть. Мне захотелось увидеться с ним и обсудить всё то, что произошло. Он всегда умеет посмотреть на вещи с другой, отличной от моей, стороны. Наверное, поэтому мы и сдружились.
На сообщение он не отвечал поэтому я решил позвонить.
Голос у него был очень сонный, наверное, опять до пяти утра играл. Раньше мы играли вместе, но потом я стал больше обращать внимание на реальный мир. В глазах одноклассников два задрота с синяками под глазами были не самыми популярными людьми в школе.
В девятом классе я завязал с играми, решив всерьез заняться собой. Не то чтобы меня совсем не волновало внимание девчонок, скорее, его полное отсутствие не давало покоя.
Я всерьез увлекся литературой об искусстве общения и открыл для себя