двоечника. – Джеймисон Дивер?
– А? – обернулся я.
– Гражданская война. Военачальник. Который потом стал известным политиком. – Мистер Ларю щелкнул пальцами, словно я был каким-то дрессированным тюленем или типа того. – Ты вообще меня слушаешь?
На словах «Гражданская война» перед моими глазами появилась лента времени: вторая половина XIX века. Лента прокрутилась до периода Гражданской войны – начало 1860-х годов. Она была окрашена в голубой цвет. Казалось бы, из-за кровопролития и насилия война должна быть красной, но важнее оказалось то, что «Гражданская» начинается на «г», а буква «г» определенно голубого цвета. Некто знаменитый, чья слава не угасла и после войны, – Улисс С. Грант.
Перед глазами всплыла надпись «8+8». Светло-серая, конечно, потому что восьмерки серые. Я знал, что Гражданская война началась в 1861 году (секретный прием № 1 из списка выше), а «8+8» напомнило мне, что Грант стал президентом 8 лет спустя и оставался им 8 лет.
– Грант, – ответил я. – В 1869 году был выбран президентом США. Пробыл на этом посту два срока, до 1877 года.
Мистер Ларю смерил меня взглядом.
– Верно. Однако с этого момента советую не отвлекаться на пейзажи за окном. – Он отвернулся. – Итак, кто может рассказать о ходе восстановления…
На самом деле есть еще один секретный прием. Наверное.
5. Обладай неврологической особенностью под названием «синестезия».
Это не заразно. Не смертельно. И даже безвредно. Честно говоря, если б от синестезии умели избавляться, я бы отказался: без нее жизнь стала бы слишком пресной. Да и мои оценки бы, скорее всего, ухудшились.
Сколько я себя помню, некоторые вещи – к примеру, буквы, цифры, дни недели, месяцы – представляются мне в определенном цвете. И эти цвета никогда не меняются. Допустим, буква «а» светло-оранжевая, как апельсиновый шербет, смешанный с ванильным мороженым. В любых обстоятельствах.
Цифра 7 – всегда тонкая полоска фиолетового, а среда – широкая, скучная, бежевого цвета. Собственно, так я этот день и ощущаю. Когда кто-то говорит «среда», я сразу вижу прямоугольник с другими прямоугольниками по бокам: слева – понедельник и вторник (серого и желтого цвета соответственно), а справа – четверг и пятница (синий и коричневый… ну еще бы. Звучит, наверное, нелепо, но что поделать: на эти вещи я повлиять никак не могу.
Есть и другие проявления. Например, когда кто-нибудь разговаривает (и особенно если скучно бубнит, точно один мой знакомый учитель истории), то я вижу, как произносимые слова проматываются передо мной, словно бегущая строка в сводке новостей по телику. А иногда какие-то идеи проигрываются в моей голове в виде странных коротеньких мультиков, будто мой мозг – это студия аниме, полная обкурившихся художников.
Мама говорила, у нее было почти то же самое. Я помню, как в детстве часто сидел с ней на кухне и мы обсуждали, кто что видит.
– Какого цвета для тебя вторник? – спрашивал я.
И она отвечала: