взглядах читался немой вопрос: «Ты вообще кто такой и с какой стати решил нас фотографировать?», поэтому я быстро добавил:
– Мне для школьного проекта.
Они переглянулись и пожали плечами, мол, ладно, почему бы и нет.
– Здорово, спасибо! – поблагодарил я, отходя к краю тротуара и поднимая камеру повыше.
Тем временем мозг выдал мне картинку двух маленьких цифровых существ: и парень, и девушка выглядели как единицы. Не в том смысле, что у них на футболках были цифры напечатаны, просто я их так воспринял. Кроме того, оба существа были белыми, а не зелеными или фиолетовыми. И еще, когда они слились вместе, то остались белыми, а не стали желтыми, как положено двойке. Можете себе вообразить уравнение «1 + 1 = 1» в виде мультика? Трудно объяснить, но, судя по всему, эти двое действительно были вместе.
– Встаньте как хотите и смотрите куда вздумается, – сказал я. – Просто будьте собой.
Ага, попробуйте быть собой, когда с расстояния в несколько шагов незнакомец наводит на вас камеру, но моя догадка подтвердилась, и они справились лучше многих. Парень привалился к стене и стал смотреть на крыши домов на другой стороне улицы, а девушка, отвернувшись от меня, обняла его и положила голову ему на грудь.
Я пару раз их быстро сфоткал, передвинулся чуть левее и сделал еще несколько кадров. На последнем парень смотрел прямо в объектив, не то чтобы улыбаясь, но вполне довольный.
Я опустил камеру.
– Супер, спасибо!
– Не за что, – кивнула девушка, и они пошли дальше, взявшись за руки.
Уже почти два года, как умерла мама. Мне говорят: время лечит, но я даже не понимаю, что они имеют в виду. И хочу ли я вылечиться. Вот представьте: вы умираете, вокруг собрались самые близкие люди и все опечалены. И тут кто-то говорит: «Да не переживайте, через пару лет это пройдет».
Казалось бы, термин, которого вы никогда не знали, не может целиком изменить вашу жизнь, и все же я бы предпочел до скончания веков не слышать о «метастатической инвазивной дольковой карциноме».
Нам рассказали о ней перед тем, как я пошел в девятый класс. Сначала мне и Олли говорили, что маме придется долго лечиться. Но вскоре стало невозможно скрывать происходящее. Мы слышали разговоры о «четвертой стадии», «паллиативном лечении» и «хосписе». К тому же только зомби могли бы не заметить, что окружающие ходят как зомби. Через несколько недель правда выплыла наружу: мама умирает и никто на свете ничем помочь не может.
Вот это бессилие принять оказалось сложнее всего. По телевизору показывают людей с гораздо более экзотическими и редкими заболеваниями, чем рак груди, и гениальные ученые и врачи из кожи вон лезут, чтобы найти способ их вылечить. А в интернете пишут обо всяких потрясающих открытиях в медицине. Однако к маме это никакого отношения не имело, словно никто и не пытался ничего предпринять. Ах да, ей же предложили несколько вариантов. Целых два.
Первый: врачи могли сделать все возможное,