что-нибудь случалось, их первая пьеса о выборах главврача в психиатрической больнице. Вика играла в ней старую жирную санитарку. Пёрышкин был недоволен.
– Ну как ты ходишь, – возмущался он, – порхаешь по сцене, словно бабочка! Так нельзя. Разве старые санитарки так ходят! Ты сейчас не девчонка-студентка, а бабища пятидесяти пяти лет отроду и полтора центнера весом. Смотри, как надо!
Владислав Иванович растопырил ноги, выпятил живот и надулся. Грузно переваливаясь с боку на бок и покачивая бёдрами, он медленно прошёлся по сцене. Получилось весьма эффектно, и хотя Пёрышкин сам был щуплым, казалось, что в этот момент он действительно весит полтора центнера.
– Главное – убедить зрителя, – сказал Пёрышкин и, приподняв руками воображаемые массивные груди, двинул в бок Айдара, изображавшего больного, помешательство которого сводилось к тому, что он считал себя Робинзоном Крузо.
Айдар, поддерживая игру Пёрышкина, отлетел в сторону на несколько метров и шмякнулся на пол. Приподнявшись на локте, поправил накладную бороду, выразительно кашлянул, взмахнул дырявым зонтиком и визгливо закричал.
– Я – Пятница! Депутат от сто восьмого необитаемого острова! Выдвинут Робинзоном Крузо единогласно!
Последовал дружный взрыв смеха. С тех пор за Айдаром закрепилось прозвище Пятница, но он на него не обижался.
Ходить, как санитарка, Вика не научилась, так и порхала во время спектакля. Но зритель остался доволен. Это была комедия, и действие её происходило в таком специфическом лечебном заведении, что порхающую санитарку все сочли режиссёрской хохмой.
Вика с трудом высвободилась из объятий Пёрышкина. К тому, что он любит обнимать при встрече знакомых, особенно знакомых женского пола, она привыкла ещё в прошлом году. А поначалу дичилась.
– Вы же раздавите меня, Владислав Иванович!
– Ничего-ничего, от этого ещё никто не умирал. А я смотрю – солнышко-то совсем по-весеннему светит. Ну, думаю, скоро к нам птицы с юга полетят. Вот ты и прилетела – первая ласточка. Прилетела-то как, насовсем или в гости на часок?
– Насовсем.
– Вернулась, значит. Это правильно. С театром связаться – хуже алкоголя. Всю жизнь тянуть будет. Какую тропинку не выберешь, все равно к нему вернёшься, – Пёрышкин подмигнул ей. – Пойдём на кафедру. Сейчас чай вскипятим. Скоро ребята подтянутся. Все вместе твоё возвращение и отметим.
Хорошо сидеть в тепле и пить горячий чай с печеньем. Вдвойне приятнее от этого становится, когда знаешь, что на улице сейчас снег и ветер. В конце февраля днём нередко бывает солнечная погода, с крыш капает, почти как в апреле, но вечером все равно неуютно – темно, холодно.
Владислав Иванович достал из старенького сейфа бутылку коньяка.
– Это мне для сугрева, – сказал он, наливая коньяк в чай. – Тебе плеснуть малость?
Вика замотала