та женщина, что не выделяется броской внешностью, или не имеет источников, позволивших бы преобразить в лучшую сторону свои внешние, «товарные» данные, может рассчитывать только на положение жены при каком-нибудь заштатном сереньком инженере, водителе, фермере, или простом заводском работяге.
Но то, что такое положение устраивает и его, и тысячи «избранных» нуворишей, он отлично понимал. Это – составная часть полученных с богатством привилегий. Бонусов. Льгот. Назовите, как хотите, но это – не цинизм. А констатация факта.
Именно для получения таких дорогих игрушек, (да и других: например, виллы на лазурном берегу, счёта в швейцарском банке, «Порша», и шикарной квартиры в центре Москвы) в том числе и работал он, как наскипидаренный ишак, все эти долгие девятнадцать лет, пока его фирма осваивала производство качественных сэйверов, и добивалась доверия клиентов.
Эти и другие мысли иногда он вполне сознательно впускал в своё сознание, продолжая, и продлевая то, что делал обычно за каких-то пятнадцать-двадцать минут.
Занимался любовью.
И сегодня он знал: то, что он три часа назад «расслабился», позволит ему увеличить время «занятий» более чем вдвое: посмотрим, милая, что ты запоёшь!
Милая явственно начала проявлять признаки беспокойства минут через двадцать после того, как ушёл доставщик.
Она с подозрением поглядывала на лицо Олега, очевидно пытаясь определить, когда тот будет «готов».
Он зарычал, вышел, и развернул её в такое положение, что глядеть ему в глаза – ну никак не получалось! Стоя на коленях, и упираясь головкой с разметавшимися волосами в резную спинку, не больно-то пооглядываешься!
Милая начала стонать. Затем – извиваться. Значит – надо наддать!..
Когда, наконец, через ещё десять минут (он специально поглядывал на настенные часы – знал, что так, снова отвлекаясь, ещё задерживает свой пик!), женщина заорала в голос, и дикие конвульсии сотрясли её тело, он потянул на себя роскошные ягодицы, вцепившись в них так, что тело под пальцами побелело, ещё сильней, зарычал, и…
О-о!..
Вздох-выдох из их разгорячённых лёгких наконец совпал.
Он позволил рукам расслабиться, потянул тело женщины ещё к себе – чтоб смогла лечь. Конвульсии у Марины не проходили добрую минуту.
И он мог рассмотреть лицо.
Такое лицо, которое бывает у полностью удовлетворённой женщины.
Хм-м-м…
Не-ет, тут – что-то другое. Хищный оскал ровненьких белых зубов и вдруг обозначившиеся цинично-сластолюбивые складочки вокруг рта сказали ему, что его девушка вовсе не так «наивна» и «чиста», как хочет обычно, чтоб про неё думали.
Нет. Она – явно куда сложней. Расчётлива? Да. Наивна? Нет. Но…
Опасно показывать ей, что он её «вычислил». Можно… И без глаз остаться.
Поэтому он прекратил изучать сейчас, когда пик содроганий прошёл, почти вернувшееся к обычному состоянию умиротворённой