Блуменфельд прославился как композитор, пианист и певец, а двоюродный племянник Кароль Шимановский – крупнейший польский композитор первой половины ХХ века.
Блуменфельд привнес в ХХ век традиции общения с великими русскими музыкантами века XIX: он дружил с «кучкистами» и считался самым молодым членом их кружка. Его ценили Стасов и Бородин, им восхищался молодой Рахманинов. Как дирижер Мариинского театра Блуменфельд знакомил публику со многими шедеврами.
С 1885 по 1918 г. Феликс Блуменфельд преподавал в Петербургской (Петроградской) консерватории, с перерывом, вызванным увольнением в знак солидарности с Римским-Корсаковым в 1905 г. С 1918 по 1922 г. Феликс Михайлович был профессором и ректором Киевской консерватории, а с 1922 – приглашен преподавать в Московскую консерваторию, куда привез и своего племянника Генриха Нейгауза.
Среди учеников Блуменфельда – такие пианисты, как Симон Барер (петербургский период) и Владимир Горовиц (киевский). У него учились Натан Перельман и Александр Цфасман, брала уроки Мария Юдина. В московский, последний период в его классе занимались Мария Гринберг (оканчивала у Игумнова), Михаил Раухвергер и Владимир Белов (ассистент Блуменфельда, позднее – Г. Нейгауза). Громадное влияние оказал Блуменфельд на своего племянника Генриха Нейгауза, который тоже может в полной мере считаться его учеником. Учениками Блуменфельда были также пианист и композитор Аврелиан Руббах, пианист и музыковед Лев Баренбойм.
Феликс Блуменфельд наиболее явно осуществил преемственность между российскими музыкантами XIX и XX вв. Его масштабный пианизм, продолжающий рубинштейновскую линию, сопровождался обширнейшей эрудицией и мышлением на уровне взаимосвязей в искусстве. Он утверждал, что понимание смысла исполняемой музыки тесно связано с умением понять и увидеть общие закономерности искусства. Блуменфельд продолжил также «курс» братьев Рубинштейнов на то, что фортепианным педагогом высокого уровня должен быть выдающийся пианист. Дискутируя с противниками показа на уроке, утверждавшими, что показ крупных музыкантов может подавить собственную индивидуальность ученика, Блуменфельд говорил: «Постоянно хлопочет о „сохранении индивидуальности“ и носится с ней как с писаной торбой тот, кто индивидуальностью не обладает. Индивидуальная манера исполнения артиста формируется в процессе его жизненного и художественного опыта. А что до показа – то уж так заведено, что призывают „не показывать“ педагоги, не умеющие этого делать» [5. С. 89].
Через Блуменфельда российский пианизм впитал многое из того, чем славится отечественная исполнительская школа: и стремление к «пению» на рояле, и эмоциональную увлеченность на уроках, и уважение к авторскому тексту в сочетании со взращиванием индивидуальных ростков в каждом ученике. Практически все российские пианистические школы ХХ века в той или иной мере испытали воздействие Блуменфельда,