или чем-то более значимым для общества, тогда бы я была смелее. А так я понимала, что пока что к переезду у меня ничего не готово. Нужно как минимум отложить большую сумму денег. И квартира была бы удачным вложением. Я могу остаться в США ещё на пару-тройку лет, расплатиться с ипотекой, отложить деньги и быть уверенной в том, что даже если у меня ничего не получится за океаном, то мне всегда будет куда вернуться.
Мама сказала, что у неё есть деньги на первоначальный взнос и она может мне помочь. Я была рада такому повороту событий. Я знала, что она делает это, чтобы задобрить меня. У меня всегда были натянутые отношения с родителями. Отцу было на нас всё равно, а мама ненавидела меня за то, что я была похожа на отца. Лиззи она любила, так как та всегда ей поддакивала. Когда родители ругались, то мама приходила к нам, плакала и говорила, что отец плохой. Мы ей верили, так как видели, что отцу бутылка была дороже семьи. Но если Лиззи отпускала ситуацию и забывала про деяния отца после того, как он дарил ей куклу, я так поступить не могла. Я помнила всё, что он делал, и не могла ничего с собой поделать. А маму это раздражало, так как она хотела играть в картинку счастливой семьи, а дочь, которая не ладит с отцом, в эту картинку не вписывалась. И она била меня за малейшие проступки. Поэтому они всегда поддерживали Лиззи, так как она была мила и приветлива и всё быстро забывала. Я же помнила все проступки.
Да, я злопамятная, но я не могу это исправить. Я не могу полюбить отца, которому было всегда на меня всё равно и о чьих похождениях знал весь Квебек. А наша мама только усугубляла ситуацию тем, что рассказывала нам о подробностях их личной жизни, о которых не стоило бы знать двум десятилеткам. Мы с Лиззи рано повзрослели из-за всего этого. Но ей повезло больше. Она была отходчивой и могла отпустить ситуацию за пару дней. Я же привыкла размусоливать всё в голове, докапываться до истины и спасать ситуацию, пока это не дойдёт до апогея. В бою закончились патроны? Я достану ножи. Затупились ножи? В ход пойдут кулаки. Но когда я уже понимаю, что спасать нечего, то просто переключаюсь и становлюсь безразличной. Так и стало.
Когда мне исполнилось двадцать лет, я полностью отпустила вечные перепалки родителей и попросила не впутывать меня в них, так как это очень плохо на мне сказывалось. Естественно, они меня не слушали, звонили мне чуть ли не каждый день и жаловались друг на друга. Лиззи они почему-то ничего не говорили. Но после очередной измены отца и момента, когда он вновь поднял руку на мать, я разорвала с ним всякую связь. Они развелись месяц назад. Мама тяжело переживала развод. Её пугал страх, что она вынуждена остаться одна в Квебеке. Мы с Лиззи предлагали её переехать к нам, но она отнекивалась, говоря, что ей будет сложно начать всё сначала. Я слышала по её голосу, что она хочет вернуть отца. Она не признавалась нам в этом, но мы это понимали. И это было ужасно. Я не могла понять, как она хотела вернуться в эту тиранию снова? Мы были счастливы с Лиззи, когда нам исполнилось по восемнадцать лет и мы уехали учиться в США и покинули это адское место, которое считали