Димка, сейчас же засыпал. Оставшаяся троица, то бишь, оба брата и неразлучный Чума, предавались неспешным беседам, обсуждая животрепещущие темы.
По другую сторону, левее от этого главного направления, идя мимо казарм автобата и стройбата, можно было, перейдя речку по деревянному мосту, попасть в другое заповедное место. Это была огромная свалка разбитых, сгоревших, покорёженных и взорванных останков всевозможной военной техники. Танки, и наши, и немецкие, вперемежку с истребителями и тяжёлыми бомбардировщиками дальней авиации, (поговаривали, что среди них лежит один из тех первых дальних, совершивших налёт на Берлин в первый месяц войны), бессчётное количество машин, мотоциклов и пушек, лежали у подножия рукотворных гор из стрелкового оружия, миномётов и прочей сопутствующей амуниции. Всё это хозяйство, конечно же, охранялось, но кое-как, вечно пьяным, долговязым малым, лет тридцати. Он был малость не в себе и потому имел привычку пугать забредших на свалку пацанов петардами, которых в своих бесконечных блужданиях отыскивал в своём хозяйстве. Они попадали туда как списанные нерадивыми хозяевами, которым лень было возиться с документацией, а потом вывозить и уничтожать на полигоне, когда под боком располагались гектары непролазного железа.
Но не поэтому пацаны побаивались ходить туда. Слухи про это место ходили страшные. Говорили, что по ночам из-под разбитых останков выходят призраки солдат и бродят, освещая себе путь призрачными фонариками. Особо знающие, многозначительно качая головами, утверждали, что ищут те призраки свои сгоревшие танки и самолёты, и пока не найдут, не успокоятся. А того, кто попадёт к ним в руки, заставляют искать вместе с ними, да так, что бедолага, израненный острыми железками, истекая кровью, умирает.
Несомненно, самыми заинтересованными распространителями слухов были родители пацанов. Странное дело, мальчишки верили этим россказням и старались без необходимости не забредать на свалку. Да и то сказать, толкового там уж ничего не осталось, – так, скрученное, сгоревшее железо, от которого до сих пор со времён войны шёл тяжёлый дух оплавленного металла.
Имелись и иные достопримечательные места в округе. И самым загадочным, таинственным и наводящим мистический трепет среди них было заброшенное немецкое кладбище. По своим размерам оно не могло считаться большим, но Антоше и иже с ним оно казалось бесконечным со своими аллеями, проулками и проходами между красиво поставленными оградками и бетонными цветниками.
Спервоначалу оно пугало и вселяло боязнь, порождая в глубине души почтение, трепет и бог весть какие ещё неизъяснимые, тёмные страхи. Потом Антон, освоившись, обнаружил, что кладбище было местом ничуть не менее обжитым, чем жилой квартал, начинавшийся метрах в пяти через брусчатую дорогу. Дом Антона стоял всего в двух домах от кладбища и самый короткий путь на речку пролегал как раз через него. Идя на реку, Антоша всегда с любопытством, подолгу задерживаясь, рассматривал какую-нибудь скульптурную композицию,