потоком воды просветлели мысли, вернее, стали более конкретными и практичными. Надо определиться, Лиса не игрушка, а он не готов пообещать ей рай земной с собой в придачу. Как выяснилось, Никита стопроцентный эгоист, его волнует лишь сиюминутность и то, что требует природа. А поскольку не проходило ощущение дискомфорта (вероятно, Валеркина кровать повлияла на утреннее настроение), он принял самое разумное решение – пусть идет как идет, там видно будет. Но не обязательно данную тактику высказывать второй стороне, которая ждет (наверняка ждет) от него других поступков, других слов.
Завтракали молча. Нет, переспали, а утром как будто и сказать нечего друг другу! Никита понимал, что сказать надо бы ему, да постельная тема с перспективами на будущее его не вдохновляла, он обошел ее:
– Значит, вчерашний тип открывал твою квартиру?
– Угу, – сказала Алиса, подкладывая ему мяса.
– Так это домушник, – уверенно заявил он, разумеется, сам так не думал. – То есть грабитель, специализирующийся на чистке квартир.
– А почему он меня душил?
– Ты свидетельница…
– Я не могла стать свидетельницей, потому что не видела его лица. Он был в маске… или чулок натянул, точно не помню.
– Лиса, он действовал интуитивно: раз ты его застукала, могла поднять крик, ему надо было себя спасать.
– А почему он выбрал мою квартиру? Разве не видно, что здесь нечем поживиться?
– Он понял, что квартира пустая, домушники это умеют определять, – возразил Никита, улыбаясь. – А поживиться всегда есть чем. Не бойся, больше он не придет, грабители в одно место два раза не ходят – примета плохая. Ну, я побежал?
Главное, вовремя слинять под дешевым предлогом – тороплюсь. Он был уже в коридоре, как вдруг услышал робкий голос:
– Никита…
– Да? – Он вернулся, задержавшись в дверях.
Алиса все так же сидела за столом, не смотрела на него, уставилась в окно и произнесла, кусая губы:
– Я хотела сказать… то, что случилось между нами… ничего не значит. Ты свободен от обязательств передо мной. Ты ничего мне не должен.
Это пощечина. Словесная, но пощечина. Лиса тонко уловила, какие в нем кипят страстишки. Почему бы смело не сказать, мол, сам не знаю, что на меня нашло, и нужно ли мне это, не разобрался, дай мне время? Не-а, не скажет. И дураку ясно – почему. Но проницательность Лисы задела за живое, в ее глазах он не желал выглядеть негодяем, однако истинно негодяйским способом перевел стрелки, якобы уточняя:
– Для тебя не значит?
– Для тебя. Иди.
Вот как! Она его не закабаляла, в сущности – отпускала, одновременно заковывала в цепи, не давая уйти. Сознательно или потому что такая: непосредственная, чувствительная, проникновенная? Наверное, она мудрая, а он типичная сволочь. Подгадал момент, когда ей было плохо, и затащил в постель, чему не воспрепятствовал дух Валерки, теперь сомнениями обставился. Нехорошо. И нельзя оставлять ее в состоянии разочарования. Никита подошел к ней,