самого конца пропасти я не верила, что смогу. Каждую секунду казалось, что магия исчезнет и нога провалится в пустоту. Но я сумела дойти до конца. И когда оказалась на каменистой земле, не выдержала напряжения и упала на колени. Слезы снова покатились по щекам, но теперь это были слезы облегчения. Я выбралась! Выбралась из этого замка, выбралась на свободу! Вот только радоваться было рано.
Мужчина совершенно не собирался изображать благородного спасителя и даже не обернулся. Быстрым шагом удалялся от меня, а когда луна скрылась за набежавшим облаком, скрылся в темноте. Я с трудом поднялась и попыталась его догнать, но он будто растворился в воздухе.
Я осталась одна в чужой стране, посреди каменной пустыни. Но желание жить заставляло идти вперед. Дрожа от холода и морщась от боли, к рассвету я доковыляла до небольшого городка и, надеясь, что моя странная удача меня не оставила, буквально заползла в какую-то деревянную развалюху на окраине. Судя по запаху, раньше здесь держали скотину. Пол был устлан старым колючим сеном, но покосившиеся стены защищали от сухого ветра. Из последних сил я поднялась по шаткой деревянной лестнице со сломанными перекладинами на второй этаж, где до сих пор оставалась груда старого, затхлого сена, и упала на него, надеясь, что сюда больше никто не сунется.
Спала я недолго и постоянно просыпалась, вздрагивая от шума пробуждающегося городка. Мычание скотины, громкие голоса, стук колес по камням – все звуки были так близко, что каждый раз я боялась, что этот хлев все еще используется. Но, к счастью, я ошиблась. Мое одиночество никто не нарушил. А когда солнечные лучи стали пробиваться сквозь широкие щели в крыше, я смогла оглядеться.
Кроме груды колючего сена, в котором я уснула, в хлеву стояла пара ржавых кормушек и табурет без одной ноги. На краю сенника, зацепившись за гвоздь, болталась серая тряпка. Я дотянулась до нее и долго дергала на себя, пока она не оказалась в моих руках. Такая же грязная и вонючая, как все вокруг, тряпка была хотя бы сухой. Я замоталась в нее, как в плащ и, сдерживая брезгливость, накинула край на голову, скрывая лицо. Теперь я могла выйти наружу, не боясь, что во мне опознают уроженку севера.
Разбитые ступни болели от каждого шага, но мне не хватило сил, чтобы оторвать хоть кусок от своего импровизированного плаща и сделать обмотки на ноги. Пришлось идти босиком. Я бы задержалась еще на денек в своем убежище, но саднящее горло требовало воды, а живот начинало сводить от голода.
На улице витало беспокойство. Я не могла разобрать ни слова, но слышала встревоженность в голосах, пока пробиралась в тени домов, ища хоть что-нибудь, чем можно утолить жажду. Колодец или какой-нибудь ручей.
От жажды начинала кружиться голова, а солнце поднималось все выше, лишая меня спасительной тени. Радовало лишь то, что на меня никто не обращал внимания. Все немногочисленные прохожие, встретившиеся мне по пути, спешили туда, откуда я пришла. Видимо, новость о случившемся в замке Терес Тахира уже долетела досюда.
Чем дальше