пронестись вплотную и опрокинуть их. Дочь, напротив, спешила, не заподозривши, что могла бы лежать сейчас на реке погибшей.
– Папа, скорей, скорей!
Вот Ока подо льдом и снегом… Рядом, вне скрытого кручей солнца, в стылой тени – обломки на опалённых взрывом суглинках. Гонщик махал им, лёжа в сугробе.
– Вижу! – помчалась дочь.
Он нагнал её.
– Не спеши. Там женщина, – он сказал, чтоб унять её пыл, чуть-чуть сексуальный.
– Женщина? – дочь смутилась.
Только была там вовсе не женщина, а брюнет без шлема, явно свалившегося в падении, с чёрным, схваченным сзади чёрной резинкой волосом. Он был в чёрной спортивной форме для мотогонок. Возраст – под сорок, судя по резким лобным морщинам. Он стал вставать – не вышло, только сверкнули «Rolex» с запястья – из дорогих, в брильянтах.
Дочь робко тронула нос перчаткою.
Незнакомец пустил ртом пар. – Мобильник слетел. Найдите.
– Здесь не берёт. Пытались.
– Нет, мой возьмёт.
Ходили, но не нашли.
– В сугробе, – предположил упавший.
– Если бы не сугроб, вы вдребезги бы расшиблись, – молвила дочь.
– Как звать? – бросил гонщик.
– Даша.
– Волин. Можно звать Максом. – Он протянул ей пальцы, лёжа в сугробе. Даша пожала крупную волосатую руку. Гонщик продолжил: – Рядом кто?
– Папа… Он Фёдор Павлович, – дочь представила. – Мы не местные.
– Тоже Павлович? Я Макс Павлович.
– Кронов, – вымолвил Кронов.
– Кронов, я ногу сломал, – вёл раненый. – Даша, фляжку дай, фляжка там, – показал он в снегу сверкавшую золотую ёмкость.
Та лыжной палкой подволокла её.
– У меня здесь коньяк. Французский… Кронов, короче, мне надо выбраться. Видел стройку у дач? Смотайся. Там есть охранники. Пусть придут сюда. У меня много дел в Москве, Фёдор Палыч.
– Там химзавод, – изрёк тот недружелюбно.
Кронову от начал, – когда он у странного непонятного круга высмотрел точку, мчавшую к ним по полю, чтоб напугать их, а может, сбить их, – казус претил. Вдобавок гонщик с завода, против какого были все дачники, небогатые и сумевшие лишь в глуши построиться, но потом, двадцать лет спустя, потеснённые стройкой, роющей трассы и котлованы.
– Макс, вы с завода? – выдавил Кронов.
– Да, приобрёл на днях.
Стоя в стылой тени под кручей, где они были, Кронов почувствовал, что они словно в бездне и им не вылезти никогда; не только им, но всему человечеству. Сердце сжалось тоской.
«Живые завидовать будут мёртвым», – впало невесть откуда.
– Нет, – он сказал. – К охранникам не пойдём. Мы вытащим вас отсюда. И обращайтесь к людям на «вы».
Ответа он не услышал.
Волин, поднявшись, начал взбираться склоном из поймы. Боль он терпел без звука, глядя на Дашу, что отвечала трепетным взглядом. Кручею раненый чуть не полз порой. Кронов прежде топтал путь, после тащил вверх Волина; дочь поддерживала