перебив собой даже устойчивый дух навоза, – то были изысканные духи или смесь нежнейших восточных масел, но мне на миг померещилось, что этот запах исходит вовсе не от мужчины, а от цветов, обильно вышитых на полочках его жилета.
На лице у незнакомца не было грима, а одежда, хоть и была местами покрыта соломой, выглядела вполне обычно для средней нарядности толстосума… Но я узнала его! По усам, волосам и той самой цыганской крепости и поджарости… Это был Эрпине – укротитель тигров! И, судя по внешнему виду, ещё несколько минут назад он сладко дремал на сене где-то неподалëку.
Не успела я промолвить и слова, как к нам подоспел довольный Апсэль, держащий в руках парочку крупных морковок.
– Вот ты где, Эрпине! – он беззубо и радостно улыбнулся, и выдал уже привычную мне фразу: – Знакомься, это Софи, наш новый Пьеро!..
Но укротитель не отвечал. Он обхватил столб, служащий ему опорой, так крепко и страстно, словно сжимал в объятиях даму лëгкого поведения, и пристально уставился на меня из-под чëрных, густых бровей… Несколько долгих секунд я сражалась с его немигающим взглядом – не добрым и не злым, а скорее блуждающим в неизвестно каких краях… и наконец решив, что Эрпине не рад моей компании, пугливо отступила назад к Апсэлю.
– Ты не волнуйся, – старик потрепал меня по плечу, – он у нас немой… Тигр язык откусил!
Сердце моё провалилось в пятки.
– Правда?! – ахнула я, от ужаса позабыв, как звонко прошедшим вечером укротитель кричал на манеже своë повелительное «allez!2» Теперь, глядя на Эрпине, я только и могла представлять, что за этими расслабленными губами покоится не язык, а изуродованный обрубок…
Но губы неожиданно приоткрылись, и укротитель заговорил:
– Он шутит, девочка. Я просто пьян. – Эрпине наклонился ближе, всë так же пристально вглядываясь в мои глаза, и добавил: – Мне померещилось, что Апсэль привëл сюда белую лошадь… – так, словно эти загадочные слова могли объяснить всю странность его поведения.
Из белого на мне была разве что бледность кожи. А из лошадиного: длинные волосы – которые, при желании, вполне можно было принять за гриву – и…
Ну что же… очевидно, моë лицо?..
– Нет-нет, мадемуазель, это комплимент! – усы Эрпине, с лихо подкученными концами, дрогнули от улыбки. – Это была невероятно красивая лошадь: с большими чëрными глазами, с блестящей гривой… – Он устремил взгляд в дальний угол конюшни. – Мне иногда мерещится, что именно такая однажды увезëт меня на тот свет…
– Господи, что ты несëшь… – запричитал Апсэль.
Эрпине наконец отлип от своего возлюбленного столба и склонился надо мной, довольный, как кот, урвавший с обеденного стола кусочек печëной рыбки.
– Так ты пришла посмотреть на моих котят? – промурлыкал он. – Понравилось выступление?
Старик за моей спиной возмущëнно всплеснул руками:
– Чем ты слушаешь, обалдуй?! Я ведь уже сказал – она наш новый Пьеро!.. Нет, куда бы деться, в каждом пне поклонника