чтобы взять себе псевдоним, было несколько. Во-первых, писательство в аристократических кругах считалось занятием неподобающим. Во-вторых, фамилию Набоковых хорошо знали в политических кругах благодаря отцу, а значит, писать под своим именем было небезопасно. В-третьих, для Набокова это было средством психологической защиты. Псевдоним в психоанализе указывает на расщепление личности. Оно происходит, когда основной личности угрожает какая-то серьёзная опасность и психика не справляется со страхом. Основная субличность начинает наделять новую (или, если их несколько – новые) качествами, которых нет у неё самой, чтобы «постоять за себя». Как правило, страх, породивший субличность, безоснователен. Субличность – это фантазия о неком взрослом, который должен защитить. При этом основная личность уже не появляется, за исключением редких случаев.
Писатель вернул свою фамилию только после переезда в Америку, где начал издаваться на английском языке. Вероятно, всё, что угрожало его личности раньше, со сменой континента, окружения и, главное, потенциального читателя, уже не имело такой значимости.
НАРЦИССЫ ЧАЩЕ ВСЕГО ХОТЯТ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ СВОЁ ПРЕВОСХОДСТВО, ВЛАСТЬ, СИЛУ. А ИСТЕРИКИ – СКАЗАТЬ: «УВИДЬТЕ МЕНЯ! Я ЕСТЬ!»
Отношения писателя с женщинами заслуживают особого внимания и являются подтверждением его истерических и даже мазохистических наклонностей. В его семейной жизни присутствуют и садомазохистические наклонности, причём с обеих сторон, и подмена ролей, и стремление к полному слиянию. Обо всём по порядку.
Начнём с того, что в качестве будущей жены Набоков выбрал еврейскую девушку – Веру Слоним. В то время в кругах российских эмигрантов такой союз вызывал сильнейшее социальное неодобрение, а потому казался невозможным. Она – еврейка, он – православный столбовой дворянин. Это были люди из очень разных религиозных прослоек. Для российской элиты до 1917-го года религия и православие были моделями неотделимыми. Весь быт и светская жизнь семьи Набокова были тесно связаны с религиозными канонами. То же самое и со стороны Веры – евреи в дореволюционной России были ультрарелигиозными. Так что, если бы они попытались пожениться до эмиграции, скандал был бы покруче, чем описанная Толстым трагедия Карениных, в чью идиллическую семейную жизнь вторгся красавец Вронский.
Выбор девушки-еврейки означал добровольное согласие Набокова с тем, что всё окружение возненавидит его и, где бы он ни появлялся, будет с осуждением провожать взглядом. В те годы это было сродни социальному самоубийству. Вероятно, в этом поступке присутствовал компонент подросткового бунта: «Я выберу того, кого родительская фигура в виде социума не принимает». В результате мы видим двух людей, которые разорвали все социальные связи. Сознательно и открыто на такое идут только люди с мазохистическим типом личности.
Кроме всего прочего, это была необычная пара. На первое свидание с Набоковым Вера пришла в маске волка.