конец мая, сирень цвела. Сейчас тоже цветёт, только сегодня начало сентября. Так бывает, это из-за раннего начала лета. А тогда, в первый раз, был конец мая. Число не помню уже. Конец учебного года, дети на низком старте, если не двоечница, можно бы и прогулять чуть-чуть, когда нет контрольной (раньше не было такого количества всяких проверочных работ). А сейчас девятое сентября, когда кончилась только первая неделя нового класса и надо включаться в учёбу.
09.06.2009, и мне тогда было 9 лет. Только одной девятки не хватает, лишь перевёрнутая, шестёрка. Эх, если бы девятое сентября! Целое лето было бы впереди! Я ещё тогда, уже перед четвёртым классом, во всех календарях и ежедневниках чёрной ручкой зачеркнула девятое июня. И помню, как на запотевшем стекле в машине написала «9 июня я ненавижу так». Но меня не ругали вовсе, только объясняли, что нет плохих дней, в каждый происходит множество разных событий. В конце мая был дождь, бурный, весёлый, украшал сирень сияющими каплями. А со второй декады июня полностью разгулялась солнечная погода, тягостная, звенящая тишина, полуденный ужас вечером.
Сирень не желтеет, как берёза или клён. Листья осенью однообразно-зелёные, а потом внезапно умирают. Сейчас как раз солнечная погода, тени непривычно длинные. Даже в полдень длиннее меня. Тогда, в июне, тень была маленькая, и я казалась себе ещё меньше. Зелень скрывает, высокие травы с жёсткими побегами. А зимой кажешься больше по отношению ко всему миру. И почему-то старше. Сейчас лето, как подброшенный в школьной задаче по физике мяч, остановилось в самой дальней точке. Всё, предел. Вечера обрубленные, солнце садится после семи в тревожную красную зарю. С понедельника обещают дожди и похолодание.
Я выше ростом. Вместо косички стрижка под возрастную женщину. И здороваться я буду более низким голосом. Ноги не тридцать шестого, а тридцать девятого размера. И руки толще, сильные, смотрятся как мужские. Это тогда, в почти десять, я была тоненькая, худее нормы. И думала, что слабая. Уверенность пришла позже. Оказалось, что я сильная физически. И физкультуру полюбила, особенно лыжи. Не сдружилась только с волейболом, которого было особенно много в моей первой школе, до старших классов. А ещё я в школе считалась некрасивой, потом переросла.
Я хотела быть, как мама, чтобы у меня было так же много друзей, чтобы с ними гулять, к ним ходить и что-то обсуждать. Ведь в детстве у меня не получалось, общение с одноклассниками было искусственным. Помню, как в двенадцать лет общалась с соседкой с двумя детьми-дошкольниками. Эх, маловата была ещё, подрасти бы. Насколько проще стало после школы! Когда взрослые, разница в возрасте не играет роли. Вот и задружила с теми, кто старше намного. По студенческой путёвке выбирала юг, а не лагерь, потому что на юге была база отдыха, где разные люди, а лагерь чисто для студентов. На море не гоняли постоянно по не всегда интересным мероприятиям, не требовали знать молодёжные штучки. А если диджей старорежимный – вообще красота. С новыми знакомыми просишь ставить «Мираж», под который они танцевали в юности. Как хорошо, что закончила образование, выбралась из резервации одногодок! Тех, кого я не понимаю. На работе, со взрослыми, куда проще. Одной сотруднице в прошлом году исполнилось сорок пять лет. 1977 года рождения. Всё дальше и дальше от тридцати одного года. Уже седые волосы, внуки. Мама даже говорит иногда:
– Что ты не дружишь с ровесниками? Интересно же!
– Тебе хорошо говорить, с твоими интересно. С моими – нет.
Мне повезло с дочерями маминых подруг: одна родила в семнадцать лет, другая осталась сиротой в шестнадцать, ещё одна болеет… В пример ставить некого. А, есть ещё Алиса. Правда, это не дочь маминой подруги, а то та подруга знатно бы Алисе мозги вправила. Но там мама была такая же. Хотели, чтобы я дружила с Алисой. А как же, обязательно дружить с ровесниками. Одногодка, желанный ребёнок, которому дали всё – идеальная подруга. Но у меня никак не получается. Дружба подразумевает согласие хоть в чём-нибудь. С Алисой никаких общих точек не находилось. Я честно пыталась, но всё время терпела неудачу.
Мы жили в соседних квартирах, но словно на разных планетах. Они ходила в другую школу, городскую. Там в первом классе по математике вместо счёта развивали логику задачками с фигурами. Проекты, сложные, бесконечные мероприятия в школе (это я из разговоров слышала). В первом классе исследование с цветными фото, в ателье распечатывали. Учебник по английскому покупали, чтобы в нём писать можно было, со второго класса, большой и ужасно пёстрый. Это у меня был обычный библиотечный, стандартная книга, с пятого. Домой приходила гораздо позже, в половине восьмого, ведь ей надо было посетить всё её развивающие занятия. Уроки, бывало, делались до ночи, а иногда и ночью, мамой.
После школы по западной моде не стала поступать, искала себя год. После вуза она пошла в магистратуру, а я устроилась на работу. Алиса ещё подкалывала меня на эту тему: «Ты чего? Ещё два года студенческой жизни! Тусовки, стипендия, молодёжь вокруг. Ах, да, я забыла, с кем разговариваю». Её дома и на улице не видно, то учёба, то развлечения. Дипломный год начался, надо написать диссертацию на восемьдесят листов. А у меня на работе после рабочего времени никакого домашнего задания. Выходные настоящие, я первое время привыкнуть не могла, что с собой надо нести только