привезу самую настоящую фашистскую шашку. Привез бы и пушку, которые отбиваем у фашистов, но они очень тяжелы – не донесешь…
Дорогая Аля, написал бы еще, да вся ручка кончилась. Вот Кузин опять исправил. Продолжим дальше в другом письме, а пока целую крепко и много раз любящий тебя – твой Андрюша.
Р.S. Смотри, не изучай немецкий язык, как раньше, с капитаном, а то приеду, будет тебе нагоняй на орехи. Ну, всего.
Целую
твой Андрюша».
Агнесса Подмазенко, получавшая письма от Власова, не могла знать, что генерал отправлял примерно такие же письма и своей законной супруге.
«Дорогая Аня!.. Я тебя прошу, будь мне верна. Я тебе до сих пор верен. В разлуке с тобой люблю тебя крепче прежнего. Все плохое позабыл. Вернее, плохое с моей стороны. Ты для меня всегда была святая, и сейчас надеюсь и уверен, что в эти дни, когда мы переживаем опасность ежеминутно, ты всегда и всюду будешь только моя и больше ничья. Больше мне ничего не нужно. Итак, ответы жду немедленно. До скорого свидания. Целую тебя крепко и много, много раз свою милую дорогую Аню. Твой всегда и всюду любящий тебя Андрюша».
Невероятно, но это письмо написано в тот же день, что и письмо к Агнессе Подмазенко.
Как это говорил Власов?
Дескать, «написал бы еще, да вся ручка кончилась. Вот Кузин опять исправил. Продолжим дальше в другом письме».
Вот Власов в другом письме и написал.
И не только 28 февраля.
По датам сохранившихся в архиве писем можно установить, что 2 марта Власов отправил письмо законной супруге, а 3 марта – Подмазенко. 4 и 5 марта написаны еще два письма Агнессе Павловне, но 6 марта – Анне Михайловне Власовой. 17 марта – Подмазенко. 18 марта – одновременно и Подмазенко, и Власовой. 2 апреля – Подмазенко, а 20 апреля – Власовой. Зато двадцать шестого марта – сразу три письма – два Подмазенко и одно Власовой. А вот 17 мая, наоборот, два письма – Власовой и только одно Подмазенко.
Жену Власов в своих письмах называл «Аником», Подмазенко – «Аликом», себя – «Андрюшей». Андрюшей и ощущал себя сорокалетний генерал-лейтенант, по крайней мере в те минуты, когда писал письма.
К сожалению, ответных писем Анны Михайловны не сохранилось совсем, и мы так и не знаем, сумел ли Власов воинскими подвигами и письмами, наполненными словами любви, растопить обиду, нанесенную супруге своим романом 1937 года.
Судя по письмам самого Власова, если ему и удалось растопить ледок в отношениях с женой, то не до конца.
Но это, конечно же, не вина Власова. Он делал все, чтобы восстановить прежние отношения. Он посылал письма своей супруге в конвертах, на которых был изображен идущий в атаку танк.
Сам Власов своей напористостью и незамысловатостью на этот танк и походил. Действовал он умело, уверенно, требовательно. Не стеснялся, когда нужно было солгать. Не скромничал, когда можно было вызвать сочувствие к себе как к герою – защитнику Родины.
«Прежде всего спешу сообщить тебе, что наши дела на фронте идут