малой сообразительности правительства, которое, при своей политике настоящего момента, препятствует развитию подобных обществ и стремлений, являющихся, во всяком случае, скорее твердым оплотом его деятельности, нежели чем-нибудь вредоносным, а во-вторых, значительно уменьшающих ряды уже безусловно антиправительственных революционных элементов, т. к. не попади все эти десятки тысяч к братцу Иванушке и им подобным – они несомненно при первом же удобном случае пошли бы с дубьями и кольями против всего и всех, без всяких определенных целей и принципа, просто в силу ненормальности своего общественного положения, в силу потребности излить в чем-нибудь свое недовольство жизнью.
Трезвенник, например, о котором я говорю, состоит на службе Его Величества в качестве сторожа при дворце Петра Великого в Летнем саду, и на мой вопрос, как он примиряет свою службу царю со своим основным положением: все люди – братья, и когда придет Христос, тогда превратятся мечи в сохи, – он ответил: «Так что ж из этого: Иисус Христос вовсе не пришел нарушить власть, и такой-то (имярек из Писания) тоже состоял на царской службе», – а на вопрос Софьи Петровны, как он поступит в том случае, если его пошлют на войну и заставят убивать, – солдат не задумываясь ответил: «И пойду, потому что сказано: без воли Божьей не упадет волос с головы человека, значит, и война и все делается с Его ведома и согласия».
Я не стала распространяться на тему о противоречивости такого взгляда, т. к. мне не это было важно; не говорила также и о том, как далеко можно закатиться, став на эту плоскость. Я не революционерка в душе и по характеру и не стою за то, чтобы бесцельно ломать чужие убеждения, а в данном случае это и было бы с моей стороны совершенно бесцельным разрушением веры человека, которую он обрел с таким трудом и которую я сама ничем для него заменить не могу. Вот если бы я задалась целью заняться им, развить и направить его ум в другую строну и там показать ему свет – дело было бы иное, но я этого, конечно, делать не стану; я не скажу ему: твой дом ветх и гнил, сломай его, а я дам тебе другой, так какое же имею я право лишать его этого единственного приюта от житейской бури и непогоды ночи? Да, наконец, из‑за того, что несколько тысяч человек откажется идти на войну, она не исчезнет и, в общем, прибавится только на эти несколько тысяч лишних жертв. Идти же с проповедью братства и мира по городам и весям – я не пойду. Может быть, это и плохо, но я знаю, что все равно не пойду, а в таком случае я не смею походя разрушать счастье человеческой жизни, не преследуя при этом никакой определенной высшей цели, которая была бы в то же время целью моей собственной жизни и деятельности. Мне интересно было ознакомиться с психологией этого человека, и здесь я отчасти достигла цели. Как встреченная мною у Пругавина трезвенница, так и этот – охотно рассказывал о своем обращении и о том переломе, какой произвел братец Иванушка в его жизни.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную