я образовавшуюся пустоту идолами, которых сами же и создаем. Наверное, человеку свойственно стремиться к свободе. Стремиться к силе. К могуществу. Стремиться любыми путями. Преодолевая себя. Преодолевая Бога в себе. Преодолевая все вокруг себя. И часто самым свободным становится тот, кто сможет переступить через все. Даже через самого себя. Но счастлив ли он в своей свободе? Приобретает ли он силу, или только растворяется в ней, теряя все? Теряя самого себя? И не обернется ли наше стремление к могуществу и силе, стремление понять все и управлять всем одним лишь разрушением? Разрушением всего вокруг нас? И, может быть, даже нас самих?
– Ну, как идет подготовка к открытию? – строго спросил мистер Бичем, угрожающе потирая свои не особенно натруженные холеные руки с гладкими белыми ногтями. – Надеюсь, никаких накладок не будет, – изрек он, глядя на своего помощника недоверчивым взглядом, который те, кто не знали мистера Бичема достаточно близко, сочли бы открыто недоброжелательным.
– Что вы, босс, все находится под контролем, – приятно улыбаясь, заверил его помощник, мистер Коллинз.
Видя, что такой краткий ответ не удовлетворил придирчивого хозяина, мистер Коллинз решил расширить свой отчет:
– Работа по подготовке объекта к публичной демонстрации полностью завершена. Сегодня и завтра планируется посвятить репетициям и профилактике. Все функции четко распределены между сотрудниками, за исключением…
Мистер Бичем неожиданно перебил его:
– Черт побери, все-таки я был прав, когда купил этого Басманова. Дельце принесет мне неплохие доходы.
– Несомненно, – почтительно подтвердил Коллинз, – публика заинтересовалась проектом. У нас колоссальное количество заявок на будущие посещения. А уж когда мы повезем его по миру…
– Да, да, – нетерпеливо оборвал его мистер Бичем. Ему не хотелось, чтобы кто-то другой облекал в слова его заветные мечтания. – Успех будет грандиозным, я в этом совершенно уверен. Но уже поздно, – сказал он, взглянув на громоздкие старинные часы, висящие на стене, – идите, Коллинз, и приходите завтра пораньше: арена должна выглядеть безупречно. Современная публика слишком избалованна, чтобы мириться с вашей небрежностью. Вы знаете, сколько почетных гостей собирается посетить демонстрацию. Сегодня я получил подтверждение того, что сам господин Президент с супругой намерен оказать нам честь и посетить открытие аттракциона. И если что-то будет не так…
– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, – заверил его помощник, – все будет в наилучшем виде. Только, – он помедлил, – у нас до сих пор нет главного смотрителя, а ведь это его обязанности, и я…
– Знаю, знаю, – недовольно оборвал его хозяин, – вы в делах по уши, и аттракцион не единственная ваша забота, чтобы тратить на него все ваше драгоценное время.
– Ну что вы, мистер Бичем, – попытался удержать удар помощник.
– Можете идти.
Коллинз изящно поклонился и направился к выходу, но на пороге остановился:
– А как же все-таки насчет главного смотрителя?
Мистер Бичем нахмурился. Он совсем забыл о том, что главный смотритель три дня назад умер, и его место до сих пор пустовало. Ему, как и любому стареющему человеку, было неприятно от того, что он начал что-то забывать.
– Ладно, я позабочусь об этом. Идите, Коллинз.
Мистер Бичем развернулся в огромном кресле и приказал компьютеру дозвониться до своего компаньона. Как хорошо, что секретари нужны теперь лишь сущим старым маразматикам, пугающимся умных машин и не знающим, как с ними управляться. Мистера Бичема с детства раздражали люди, находившиеся в радиусе ста метров от него, вот почему для близкого общения он всегда выбирал технику. А ведь всего лишь сорок лет назад без натыканных везде скользких кнопок и рычагов было не обойтись. Черт возьми, когда он был подростком, все это только начиналось. Техника в быту, фактически, лишь осваивалась, телефоны были простыми, и не надо было лицезреть увеличенную до размера головы носорога физиономию собеседника на занимающем половину стены голографическом экране. К тому же, он совершенно не вписывается в обстановку кабинета в стиле ретро, который Бичем предпочитал любому другому. Да, теперь, в самом начале тридцатых годов двадцать первого века, почти все рычаги стали другими. Хотя, быть может, некоторые остались прежними?
Его размышления прервало мерцание монитора, на котором постепенно проявился портрет его давнего компаньона по бизнесу и почти друга мистера Макарова.
– Приветствую вас, Майкл. Как самочувствие?
– Спасибо, хорошо, Перси. Как поживаете? Подготовка к демонстрации идет полным ходом?
– О да, вовсю. У нас ведь с вами всегда хорошо идут дела, Майкл, – мистеру Бичему уже надоело обмениваться любезностями, и он перешел к делу, – но сейчас у меня возникла небольшая проблема.
Лицо мистера Макарова изобразило живейшие заинтересованность и участие.
– На днях умер главный смотритель, – продолжил мистер Бичем, – и некому занять его место. У вас