«двойное счастье»[40].
Цзялань пальцами аккуратно взяла несколько кусочков сладостей, проглотила и запила чаем. В желудке стало уже не так пусто. Девушка прошлась туда-сюда по комнате, сделала несколько кругов, но подумала, что ей не подобает так себя вести, все-таки необходимо придерживаться ритуального этикета. Она вернулась к лежанке, накинула на голову красное покрывало и, выпрямившись, села в ожидании. Через какое-то время Цзялань, почувствовав усталость, облокотилась на спинку лежанки и вздремнула.
В полусонной дреме она вышла на шатающихся ногах из поместья На и оказалась на широкой равнине. Вокруг колыхались буйные волны ароматных трав. Небо было темно-голубым, поле убегало в бескрайнюю даль, и ветер пригибал траву к земле, благодаря чему вдали был виден пасущийся скот. В воздухе раздавались печальные звуки моринхура[41]. После дождя небо было чистым, мокрые побеги блестели, залитые солнцем. Несколько лошадей благородных пород паслись с опущенными головами, а в небе над ними сияла двойная радуга.
Необъяснимым образом эта картина посеяла радость в сердце Цзялань, ей показалось, будто божества сошли на землю. Она пристально вгляделась в радугу – та переливалась всеми цветами спектра, будто полотно великолепно расшитого атласа.
– О, Амитабха![42] – Светлое имя Будды заставило ее повернуть голову.
Крепко сложенный юноша, облаченный в желтую монашескую рясу, остановился за ней, держа на поводу коня. Он взялся будто из ниоткуда.
Цзялань замерла в удивлении. Было что-то особенное во внешности этого монаха: он был не просто красив, весь его облик был окутан какой-то торжественностью и строгостью и казался неприкосновенным. Он сложил ладони в молитвенном жесте, пустил лошадь погулять и подошел к Цзялань.
– И ты здесь? – внезапно сказал он тоном, каким близкие люди приветствуют друг друга, встретившись после долгой разлуки в условленном месте.
– Ага, и ты тоже сюда пришел? – ответила Цзялань с той же нежностью.
Как странно! Действительно, было чувство, что они уже виделись, неужели это и правда какой-то давний знакомый?
– Еще помнишь, какие слова я сказал тебе, когда мы разлучались в прошлой жизни? – Уголки рта монаха поднялись в легкой улыбке.
Цзялань заметила, что его желтая ряса обветшала и протерлась, видимо, ее носили очень долгие годы.
– Ты? Я? Разлучились? Какие еще слова?
Цзялань мучительно ломала голову, пытаясь вспомнить. Казалось, что какие-то воспоминания у нее правда были, но она не могла понять какие. По-прежнему пребывая в неведении, Цзялань покачала головой.
– В прошлой жизни я не смог сделать тебя своей женой, но мы поклялись друг другу, что будем вести праведную жизнь. Я пообещал, что если встречу просветленного учителя, то обязательно буду помнить, что ты все еще покрыта красной пылью суетного мира. Я пообещал, что если обрету спасение, то приду за тобой.
Эти слова монаха