блаженном свете вдохновенья
Какая радость и краса!
21 октября 1896
«Я – бог таинственного мира...»
Я – бог таинственного мира,
Весь мир в одних моих мечтах.
Не сотворю себе кумира
Ни на земле, ни в небесах.
Моей божественной природы
Я не открою никому.
Тружусь, как раб, а для свободы
Зову я ночь, покой и тьму.
28 октября 1896
«Просыпаюсь рано...»
Просыпаюсь рано.
Чуть забрезжил свет,
Темно от тумана,
Встать мне или нет?
Нет, вернусь упрямо
В колыбель мою, —
Спой мне, спой мне, мама:
«Баюшки-баю!»
Молодость мелькнула,
Радость отнята,
Но меня вернула
В колыбель мечта.
Не придет родная, —
Что ж, и сам спою,
Горе усыпляя:
«Баюшки-баю!»
Сердце истомилось.
Как отрадно спать!
Горькое забылось,
Я – дитя опять,
Собираю что-то
В голубом краю,
И поет мне кто-то:
«Баюшки-баю!»
Бездыханно, ясно
В голубом краю.
Грезам я бесстрастно
Силы отдаю.
Кто-то безмятежный
Душу пьет мою.
Шепчет кто-то нежный;
«Баюшки-баю!»
Наступает томный
Пробужденья час.
День грозится темный,
Милый сон погас,
Начала забота
Воркотню свою,
Но мне шепчет кто-то:
«Баюшки-баю!»
1 – 2 декабря 1896
«Поднимаю бессонные взоры...»
Поднимаю бессонные взоры
И луну в небеса вывожу,
В небесах зажигаю узоры
И звездами из них ворожу,
Насылаю безмолвные страхи
На раздолье лесов и полей
И бужу беспокойные взмахи
Окрыленной угрозы моей.
Окружился я быстрыми снами,
Позабылся во тьме и в тиши,
И цвету я ночными мечтами
Бездыханной вселенской души.
2 декабря 1896
«Никого и ни в чем не стыжусь...»
Никого и ни в чем не стыжусь, —
Я один, безнадежно один,
Для чего ж я стыдливо замкнусь
В тишину полуночных долин?
Небеса и земля – это я,
Непонятен и чужд я себе,
Но великой красой бытия
В роковой побеждаю борьбе.
8 декабря 1896
«Никого и ни в чем не стыжусь...»
Вижу зыбку над могилой,
Знаю, – мать погребена,
И ребенка грудью хилой
Не докормит уж она.
Нет младенца в колыбели,
Крепко спит в могиле мать,
Только зимние метели
Станут зыбку подымать.
Эта зыбка и могила, —
В них мой образ вижу я:
Умерла былая сила,
Опустела жизнь моя, —
Кто-то вынул сон прекрасный
Из