особенным его внешность не отличалась от сотен таких же парней, гуляющих и беседующих между собой в ожидании своего рейса в зале прилетов. Короткая стрижка, выбритое лицо без какой-либо растительности, квадратный подбородок, тонкие губы, прямой нос и острый взгляд голубых глаз из-под прямых бровей – обычное лицо пассажира. Ни шрамов, ни родимых пятен – ничто не выделяло его из общего ряда лиц молодых людей и не задерживало на себе внимание окружающих. Спортивная фигура и упругая походка была вполне привычной для людей его возраста, использующих капсулы-реаниматоры и корректоры фигуры. Единственное, что отличало его от снующей вокруг толпы, это его поведение. Он шел по взлетному полю к военному транспортному модулю, стоящему под загрузкой на краю посадочной полосы. И это, не смотря на внешний вид, говорило о его причастности к военной касте. Только на эту категорию не распространялись правила безопасности на поле и сервиса доставки к трапу корабля. С одной стороны – полное доверие, а с другой – пренебрежение к предоставлению удобств и услуг для этих вояк.
– Стоять! Это зона «милитари»! Ослеп? Купи себе компас или собаку поводыря. Кто таков? Представься,– равнодушно, без эмоций, спросил человек в комбинезоне без всяких воинских отличий. Сухощавый, примерно сорока-сорока пяти лет отроду, неопознанный мной по званию военнослужащий, вероятно, был старше меня по должности. Увидев приближающегося человека, он отвлекся от наблюдения за порядком загрузки контейнеров.
– Человек Божий, обшит кожей. Младший лейтенант Смирнов Андрей Михайлович, прибыл для прохождения службы на крейсере «Неустрашимый»! – бодро ответил я, подхватив шутку про компас, но на всякий случай, выпрямившись и приняв строевую стойку.
– Капитан Скворцов Михаил Андреевич! Шутник значит? У нас таких хватают за шутку юмора и в транспортный шлюз на сутки без пищевого рациона. Что же ты, младлей, прибыл в гражданке? Ты, что же, не знаешь, что представляться командиру нужно в парадной форме? – слегка прищурившись, с укоризной спросил офицер.
– Виноват, больше не повторится, исправлюсь, господин капитан, – ерничая, ответил я и продолжил, пытаясь сгладить негатив: – Я только что с монорельса и не успел переодеться с дороги. Надеюсь, в грузовом отсеке, пока поднимаемся на крейсер, приведу внешний вид в порядок!
– Так ты в таком виде был в штабе сектора? Теперь понятно, почему тебя приписали к нам на «Неустрашимый». Дежурный мячик, «обшитый кожей»? Ну, ничего, через пару лет обтешешься, обстучишься и станешь барабаном Страдивари! – с гордым видом решил похвастать своими «познаниями» офицер. – А кто ты по специальности?
– Командир десантного взвода, инженер кибернетики, – весело ответил я и попытался его поправить: – Амати и Страдивари делали скрипки, а не барабаны, господин капитан.
– Это Паганини делал скрипки, сынок, а мать его, Страдивари, как ты говоришь, для реальных ценителей музыки строгал барабаны! Так ты замена старлея Балабина? Поменяли, называется, мыло на кислый хрен с уксусом! Через три дня мы отправляемся в поход на три года! Завещание составил? Напрасно! Все пуговицы с собой не унесешь! Но не переживай, «мясо», у нас год за полтора, потому проживешь по выслуге дольше, а лет через двадцать, если выживешь и не сопьешься, как Юрок, ты вернешься на землю, как и он, пенсионером в звании целого старшего лейтенанта! – ехидно заявил офицер, смеясь над моим удрученным видом. – Ладно, хватит болтать, все с тобой ясно! Иди, вон там трап на десантную палубу! Через час взлетаем, можешь пока натянуть кожу на барабан!
Прислонив личный перстень к считывателю на голове робота-носильщика, я снял с освободившейся от захватов спины этой «скамейки» свой чемодан и направился в указанную сторону.
– Спасибо, офицер! Счастливого вам пути! – металлические интонации в синтезаторе речи, как это не странно, немного поправили мое настроение. Дальше произошло обыденное для окружающих людей событие, которое сначала расстроило меня, а затем немного развеселило. Робот начал разворачиваться и своим корпусом слегка перегородил дорогу моему новому сослуживцу. Не задумываясь, офицер злобно пнул носильщика в покрытый мягким полимером корпус.
– Пшел вон, собака! – с непонятной злобой рявкнул Скворцов, при этом со злорадным интересом наблюдая за действиями машины. Механизм накренился от удара и, часто семеня конечностями, с трудом вернулся в вертикальное положение.
– Спасибо, офицер! Счастливого вам пути! – флегматично повторил носильщик заученную фразу и, закончив маневр, побежал в сторону космопорта. Больше не обращая внимания на этого нервного типа, я с трудом протиснулся со своими вещами в довольно узкий люк, расположенный в нижней части корпуса корабля. Внутри было сравнительно холодно. Вдоль наружной стены была расположена длинная лавка с желтыми кругами, обозначающими посадочное место. Проход был узким, не больше полутора метров в ширину, и был ограничен закрепленными тросами контейнерами. Контейнеры стояли в три ряда, и рифленая стена больше семи метров высотой добавляла и без того плохому настроению, давящую атмосферу. Перешагивая через натянутые тросы, я шел к выбранному у иллюминатора сиденью. Радостные воспоминания после отпуска по случаю окончания военного