двух листвянок?
Там действительно шевелилось что-то белое.
– Ты думаешь, Буран?
– Вроде собака…
– Пошли к Золевскому?
– Давай, ты иди к Григоричу, а я пойду к Игорю. Мы его, паразита, в кольцо возьмём! – И Славка двинулся направо вдоль озера.
– Только ты это… – окликнул его Юрка. – Не зови уже… Не сбивай.
– Ладно, – махнул Славка и пошёл, высоко задирая на кочках ноги.
Юрка ещё раз посмотрел в сторону Бурана и пошёл к Григоричу.
Между тем Золевский продолжал идти, крича и высвистывая пса. Юрка, двигаясь вдоль озера, видел, что Буран (а теперь уже было отчётливо видно, что это белый пёс) движется навстречу Григоричу. Когда до Григорича оставалось метров пятьсот, Юрка стал показывать ему в направлении Бурана. Григорич обратил на Юрку внимание, остановился и стал всматриваться. Звать он в этот момент перестал. И Буран лёг! Он не видел людей! Он шёл на зов. А когда зов прекращался, терял направление, куда идти.
– Зови его! – крикнул Юрка. – Зови!
– Бура-а-ан!!! – изо всех сил заорал Григорич. Пёс поднялся и пошёл.
Минут через двадцать Григорич дошёл до Бурана, поднял на руки, перекинул через шею и пошёл назад.
Юрка развернулся и пошёл к базе. Не доходя километра, они с Григоричем пересеклись.
– Н-нет у него сил, – Григорич шмыгнул носом, – с-совсем… Боюсь, сдохнет сегодня.
– Да ладно… – начал было Юрка, но осёкся. Голова пса безвольно висела на плече хозяина, из носа стекала струйка крови, глаза были открыты, и в них была такая тоска… что Юрке самому захотелось выть.
Дойдя до палатки, Григорич аккуратно положил пса на землю, вытер ему нос, налил в миску воды и подсунул под морду. Почуяв воду, Буран несколько раз лизнул её, но потом убрал голову и закрыл глаза.
– Ну, как он?! – участливо поинтересовался Славка, когда они с Игорем подошли.
– Хреново… – Григорич сидел на бревне напротив Бурана и курил.
– Может, мы его это… в палатку сегодня?
– Обойдётся – пусть здесь отходит… если отойдёт… или уже отойдёт совсем, – Золевский бросил в костёр папиросу, поднялся и открыл банку рыбных консервов с томате.
– Опять ты ему гадость суёшь! – возмутился Славка.
– Н-не ори! – осадил его Григорич, – любит он эти консервы. Любит.
К утру пёс не сдох и даже оклемался. Он выпил всю воду, съел консервы и даже поел немного макарон. Когда мужики поднялись, он встретил их в любимой позе возле потухшего костра: морда на передних лапах и уши торчком.
Золевский посмотрел на него и в сердцах дрогнувшим голосом произнёс:
– Лучше бы ты с-сдох вчера… За-зараза.
Буран виновато присвистнул и застучал хвостом.
В тот день он не отошёл от костровища ни на метр. И в следующий тоже. И даже когда космогеологи затеяли пробурить в высшей точке бугра скважину в мерзлоте и надрывно выли мотобуром три часа, он только перешёл