Это был ад! Но я продолжал сидеть с поднятыми руками. Я начал потеть и мерзнуть одновременно. Мое тело дрожало и тряслось, а разум совершенно помутился. Безумие, я в самом деле сходил с ума! Я знал, что подобные практики связаны с риском. Несколько раз на своем пути йога я уже подбирался к грани безумия, но сейчас наконец-то ее перешел. Прикосновения смеющегося ветра становились все ощутимее, попеременно царапая кожу у меня на спине и дуя на нее. Это было очень больно. Казалось, что этот демонический смеющийся ветер хотел убить меня или свести с ума. Я продолжал дышать через боль, но становился все слабее. Затем ветер рассмеялся в последний раз и нанес мне последнюю кровавую царапину от подмышек до торчащих ребер. Это было уже слишком, перебор. С моих губ сорвался громкий крик, подобный тигриному реву. Я вышел из своей позы и повернулся к смеющемуся ветру, чтобы увидеть его лицо. Я совершенно не ожидал увидеть женщину редкой красоты. Я думал, что увижу жуткое чудовище, но нет. Женщина сидела, спокойно глядя мне прямо в глаза. Это так взволновало меня, что я начал дрожать, потом всхлипывать, а затем заплакал. Да, моя дорогая возлюбленная Пема, я заплакал! Я упал, заливаясь слезами. Я был полностью разбит. Ничего больше не имело смысла, совершенно ничего. Я закрыл глаза, упал на землю и выплакал все слезы, которые накопились за годы. Я не мог остановиться. Не знаю, сколько это продолжалось, но казалось, что прошла целая вечность. Женщина-ветер больше не смеялась, а только молча гладила меня по волосам, словно мать – ребенка. Ничего лучше я в жизни не испытывал… – Он замолкает и закрывает глаза.
Пема вытирает слезы и ждет, когда Арья закончит свой рассказ.
– Ты так легко плачешь и смеешься, Пема… Всегда помни, что эти проявления чувств освобождают, и не подавляй их, – говорит Арья, держа Пему за руку. – Твой смех и твои слезы подобны реке, поющей слова, которые невозможно произнести. Они поют на языке без слов, выражая невыразимое… – заключает он, нежно поглаживая Пему по лицу.
– Я никогда не видел свою мать. Либо она умерла при родах, либо ушла, оставив меня отцу. Я никогда не знал точно. Меня вырастил отец. Он был хорошим человеком, но очень строгим. Я не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь был со мной ласков. Я также никогда не видел, чтобы он смеялся или плакал. Он никогда меня не обнимал. У меня нет ни одного нежного воспоминания о нем. Он позволял мне делать все, что я захочу, но я должен был соблюдать правила, которые сводились к тому, чтобы никогда его не беспокоить, не перебивать и не спорить с ним. Поэтому мое детство было весьма привольным. Я мог пропасть на несколько дней, и он даже не замечал, что меня не было. Когда мне было 14, я наконец ушел навсегда. Я отправился странствовать. Я повидал множество странных людей. Я встречал йогов, гуру, воров, нищих, пьяниц, интеллектуалов, воинов, безумцев, но я всегда держался подальше от женщин. Я их боялся. Даже присоединяясь к группе людей, я всегда держался особняком. Я считал, что должен оставаться один. Мне казалось, что никому нельзя по-настоящему доверять. В 16 лет я встретил йога, фанатика.