седую голову и отечески поцеловал девушку.
– Я помню другое время, Аннушка, ночь в Никольском, когда юная барышня Озерская танцевала свой первый танец со старым графом. Ты не забыла?
Граф Афанасий улыбнулся, ожидая ответной улыбки. Но Анна закрыла глаза, внутренне сжалась. Воспоминания причиняли ей нестерпимую боль. Михаилом опять овладело презрение к происходящему. Он понимал намерения отца, слишком хороша была Анна даже в уродливом траурном платье. Но Михаил сомневался, что Анна понимала все это. Девушка постепенно пришла в себя.
– Я никогда этого не забуду, граф. В тот день я впервые попробовала малинового вина, – ответила она печально. Ее голос звучал очень мелодично. «Ах ты, пташка», – невольно подумал Михаил.
Стряпчий откашлялся, и Анна повернулась к нему. Губы Михаила растянулись в улыбке:
– Будет ли ваш стряпчий присутствовать на этой… э-э… встрече? – спросил он Николая, смотря между тем на Анну. До сих пор Анне удавалось полностью игнорировать Михаила, как будто он не присутствовал в этой гостиной. Николай переминался с ноги на ногу.
– Нет, – ответил он, старательно избегая предостерегающего взгляда сестры и делая вид, что изучает узоры на потертом ковре.
– Когда барышня принесла мне список своих требований, я сказал ей, что необходимо присутствие поверенного от вашей семьи. Разве она не говорила вам об этом?
– Сударь, интересы нашей семьи представляет Николай, мой брат, – произнесла Анна.
Внезапно Михаила охватил гнев при виде застывшей посреди гостиной девушки и ее никчемного брата. Все собравшиеся здесь знали, что Анне нечем заплатить стряпчему.
– Ваше сиятельство, давайте начнем, – сказала девушка, – мне бы хотелось покончить со всем этим до прихода Митеньки.
На столе не было тяжелой расписной скатерти, вошедшей недавно в моду. В центре красивого стола с резными ножками стояла лишь керосиновая лампа с прозрачным совсем не закопченным стеклом. Михаил догадался, что этот стол – фамильная реликвия, оставшаяся с тех пор, как семья родителей Анны процветала. Гордость девушки была почти осязаемой, она присутствовала везде: в окружавших Анну предметах, в ее манере держаться. Безразличие Михаила исчезло, появилось неистовое желание защитить эту гордость.
– Подождите, сударь, – произнес он, поднимаясь со своего места.
Анна поглядела на него испуганно. Михаил не обратил внимания ни на своего нахмурившегося отца, игравшего роль добродетеля, ни на сердитого Николая. Он быстро подошел к Анне, взял ее за локоть:
– Сударыня, не могли бы мы побеседовать наедине, прежде чем начать эту… э-э церемонию?
Девушка бросила взгляд на Николая. Поняв, что помощи от него не дождешься, нехотя кивнула.
– В папенькином кабинете, – ответила она.
– Я уверен, что присутствующие здесь найдут, о чем поговорить, пока мы с вами решим