половина принадлежит небу. Как найти точку опоры в мире, где расписание жизни пишется не вами, а авиакомпанией. Как смеяться над абсурдом, плакать от усталости и снова смеяться, потому что иначе нельзя.
Автофикшн, балансирующий на грани реальности и вымысла, позволяет заглянуть за кулисы «глянцевых» профессий. Да, здесь будут улыбки пассажиров и блеск крыльев самолётов. Но также – забытые дни рождения, ревность к пилотам-пенсионерам и вечный спор с котом за место в сердце и на диване. Это история о том, что даже в хаосе чемоданов и временных зон можно найти свой ритм.
Вы не найдёте здесь громких заявлений о любви. Она спрятана в мелочах: в пятне от кофе на униформе, в носках с надписью «Самый терпеливый муж», в смешных мемах, которые становятся спасательным кругом. И если вы когда-нибудь задумывались, можно ли построить мост между небом и землёй, – эта книга ответит: да. Но мост этот будет шатким, смешным, собранным из кусочков терпения и самоиронии.
Здесь нет универсальных советов. Есть только честный рассказ о том, как два человека – и один кот – учатся летать, не теряя почвы под ногами. И если вы тоже ждёте, смеётесь сквозь слезы или просто любите котов-хулиганов – добро пожаловать на борт. Взлёт разрешён.
«Первый блин в Аэрофлот»
Если бы мне сказали, что моя жизнь разделится на «до» и «после», я бы, наверное, представил что-то эпическое: метеорит, апокалипсис или хотя бы внезапное наследство от таинственного дядюшки-олигарха. Но нет. Всё оказалось прозаичнее. Мой личный Рубикон – это пять пар телесных колготок, тюбик лака для волос «Сильная фиксация» и фраза жены: «Дорогой, я устраиваюсь стюардессой».
Помню, как сейчас: обычный четверг, я валялся на диване, смотрел сериал про зомби и доедал холодную пиццу. Катя зашла в комнату с видом Наполеона перед Бородино. В руках у неё был буклет авиакомпании с улыбающимися бортпроводниками, которые, как мне тогда казалось, светились от счастья, будто их кормили амброзией с серебряного подноса, а не разогретыми сосисками в фольге.
– Ты же любишь самолёты? – начала она, садясь рядом так, что крошки от пиццы посыпались на пол.
– Ну… «Люблю» – это громко сказано. В прошлом году в Турции меня два часа тошнило после взлёта, – пробормотал я, отодвигаясь от её слишком блестящих глаз.
– Не важно! Я прошла отбор! С завтрашнего дня – учёба, а потом рейсы. Ты же поддержишь?
Тут я совершил роковую ошибку. Вместо того чтобы закричать «Да ты в своём уме?!», я потянулся за очередным куском пиццы и процедил:
– А… это надолго?
– Ну, года на три как минимум, чтобы заработать лётную пенсию. Впрочем, если понравится… – она хлопнула буклетом по столу, и я вдруг понял, что это не просьба. Это ультиматум.
Первые сутки я пребывал в стадии отрицания. «Стюардесса? Какая ещё стюардесса? У неё же аллергия на арахис!» – бубнил я, пока Катя разучивала стандартные фразы на английском в душе. Но когда на кухне появился учебник «Аварийно-спасательная подготовка», а в шкафу – форменное платье, пришлось признать: это серьёзно.
– Ты будешь разливать кофе богачам? – спросил я в тот вечер, наблюдая, как она пытается упаковать в чемодан три килограмма косметики.
– Нет, я буду спасать жизни! – парировала Катя, засовывая между флакончиков шиньон для «шишки». – Если, например, пассажир подавится икрой, я должна сделать ему прием Геймлиха. Или если двигатель загорится…
– Стой! – я схватился за сердце. – Ты сейчас шутишь?
– Шучу. Нас учат, что двигатели не горят. Они… «испытывают технические сложности».
Утром, провожая её на учёбу, я почувствовал странную смесь гордости и паники. Гордость вылилась в сообщение друзьям в чат: «Катька теперь штурмует небеса! Сколько будет рассказов про миллионеров – всем спущу!». Паника – в том, что я трижды перечитал статью «Что делать, если ваш близкий работает в авиации» и забил в Google: «Как часто самолёты падают?».
К вечеру, когда Катя вернулась с парой синяков от тренировочного трапа и восторженными историями про «дверь на аварийный выход», я уже мысленно примерял роль «авиамужа».
– Ну как? – спросила она, доедая холодные макароны. – Ты же не против?
– Конечно нет! – я махнул рукой, как истинный герой ромкома. – Летай себе. Только… – я потёр переносицу, – а что такое турбулентность? Там правда трясёт, как на тракторе?
Она рассмеялась, бросила в меня салфеткой, и я понял: наш брак теперь официально получил статус «готов к взлёту». А я – статус «пассажира, который всё ещё не пристёгнут, но очень старается».
– Не бойся, – Катя потрепала меня по волосам, словно я был тем самым котом, о котором она всё мечтала. – Если что, я научу тебя, как складывать униформу.
– Только без шпилек, – взмолился я.
После обучения начался квест под названием «Помоги жене собрать чемодан, не взорвав квартиру». Выяснилось, что экипировка стюардессы – это как снаряжение космонавта, только с блёстками. Помимо униформы, требовалось:
10