очень интересно, и мне нравится ваш подход.
– Утверждение, что красота – это то, что красиво для вас самой?
– А также для того, кто на меня смотрит. Предпочитаю, чтобы мой партнер считал меня красивой, даже если он говорит это, на мой взгляд, не слишком часто, – добавляю я со смехом.
Фран бросает на меня странный взгляд.
– Но все-таки говорит?
– Говорит. В любом случае было приятно услышать, что мы должны принимать все наши эмоции, как хорошие, так и плохие. Любить себя и соглашаться не любить, чтобы поддерживать равновесие.
Вид у Фран счастливый.
– Рада, что вам понравилось. Не хочу вас больше задерживать, спасибо, что пришли, Марни.
– Я получила удовольствие. Хорошего вечера.
Она улыбается мне и возвращается в здание.
Я иду в кафе, где меня ждет Элиотт. Он, довольный, пялится в экран, где идет трансляция футбольного матча.
– Уже? – спрашивает он шутливо. – Быстро вы управились! Понравилось?
– Признаюсь, да.
– Моя жена переменчива, как погода…
Я поднимаю бровь.
– Жена?
– Ну, будущая жена.
Заметив мою растерянность, Элиотт смеется.
– Ладно, сардинка моя, иди за своим кроликом – я веду тебя ужинать.
Сардинка и кролик. Я расплываюсь в глуповатой улыбке.
Разве может быть союз совершеннее?
– ¡Paquita, a comer![8]
Девчушка шести лет пригладила длинные белокурые локоны своей Барби и бережно положила ее на кровать. Это ее самая красивая кукла. Когда она вырастет, то будет носить такие же платья, такие же туфельки, и у нее будут такие же волосы.
– Я поем и вернусь к тебе. Никуда не уходи!
Своим неподвижным взглядом и застывшей улыбкой кукла как будто обещала ждать с нетерпением. Пакита поцеловала ее в нос и спустилась в кухню. Она села за стол на свое место и заправила край клетчатой салфетки за ворот футболки, чтобы не посадить пятно.
Сегодня мать приготовила арепы[9]. Она всегда жарила их на сковородке, и все наедались до отвала.
Пакита их обожала, это было ее любимое блюдо.
– ¡Toma, come! Y no dejes nada en el plato[10]! – сказала мать и положила ей аппетитный кукурузный пирожок, наполненный мясным фаршем, тушенным с черной фасолью.
Были еще с сыром и ветчиной.
Все десять лет, которые Роза и Луис Контрерас прожили во Франции, их не покидала ностальгия по Венесуэле, несмотря на то что они горячо любили приютившую их страну. Общение на испанском и приготовление блюд родины Боливара помогало им чувствовать связь с родиной.
Вот так маленькая Пакита жонглировала языками: она хорошо понимала как один, так и другой, даже когда ее родители путали слова.
Старшая сестра Пакиты, Мария, смотрела, как та широко разевает рот, чтобы откусить от своей арепы, и не могла сдержать брезгливую гримасу. Арепа была почти вдвое больше рта Пакиты, и соус из