и она напала на следующего. Леля наблюдала за ней и наконец поняла, что ее нервировало: волосы у девушки были не темно-каштановыми, как казалось сперва, а темно-зелеными.
Точно такой же переполох происходил у противоположной лестницы, которая вела в гостевые покои парфенона. Леля подумала, что отличаются они лишь цветом ковра в коридоре. Там он наверняка синий. Решив, что заглянет туда попозже, Леля посмотрела на девушку, которая суетилась в той стороне. У нее были мелкие каштановые кудряшки, перетянутые лентой чуть ниже шеи.
– Ты сказал: «Клио и Эгерия». – Произнесла Леля так, чтобы слышал только Сема. – Клио точно не связана с водой, она бы не носила часы в виде водорослей. Значит, та, что записала меня – Эгерия… не помню кто она. А у дальней стены – Клио, муза истории… Гавкни один раз, если «да».
Сема посмотрел на нее умными карими глазами. В таком его виде разницы между зрачком и радужкой совсем не было, так что Леля не понимала, куда он смотрит.
Сема не кивнул и не гавкнул, ни один раз, ни два, ни сколько-нибудь. Он прикусил Леле голень, и та ойкнула. Наверное, обиделся на приказ «гавкни». Впрочем, Леля и так знала, что не ошиблась.
– Дурак, – сказала она и пошла на выход.
Дурак увязался за ней.
На улице было так же жарко и душно, как и полчаса назад. Но не так пустынно. На крыльце, меж колонн, кто ближе к правой стороне, кто к левой, стояли не меньше дюжины богов.
Конечно, такое количество богов Леля и раньше видела. Навь считалась не густо заселенной, но десятка три жителей там было. И это не считая Нимфеи, Черта и прочих, кто богом не назывался. Но чего Леля раньше не встречала – это такого разнообразия.
Всеобщее собрание богов всех культур не зря таковым называлось. Леля находилась на Олимпе совсем недолго, но уже успела увидеть больше культур и разнообразных лиц, чем за всю свою человеческую жизнь. Леля очень старалась не пялиться, но получалось плохо. Каждое лицо было таким занятным, что не рассмотреть его было бы кощунством. Это было бы также нелепо, как если бы Леля приехала в музей на другой конец света и вместо того, чтобы изучать экспонаты, смотрела бы в окно.
Сема лег на холодную плитку у стены, и Леля встала рядом с ним. Она обняла себя. Леля всегда чувствовала неловкость, если стояла в толпе и ни с кем не разговаривала. Последнее время это решалось тем, что рядом был Сема, который фонил, как поломанное радио. Леля думала, что ее это выводит. Но оказалось, что это успокаивало.
Едва Леля приняла то, что в таком относительном одиночестве ей не плохо, как к ней подошла какая-то девушка. Казалось, она не идет, а порхает, как мотылек или бабочка. Девушка была очень худенькой, с тонкими ручками, ножками и шеей. Одета она была страннее всех. На большинстве богов была обычная одежда. Кто-то выглядел наряднее, как Юстиция. Кто-то ходил в толстовке, сунув руки в карман-кенгуру. А одежда этой девушки состояла из прутиков, листиков, стеблей и пластинчатых полупрозрачных крылышек каких-то насекомых. В общем, в отличии от остальных, выглядела она… волшебной.
– Привет! – сказала она Леле.
Голос у девушки был звенящий, как рой мошек.
– Привет, –